– Ничего страшного – Я разложил на земле карту и осветил ее фонарем. Видите, дорога здесь в горы одна и делает крюк километров пять, огибая высоту 1243. Пока они ее объезжают, мы успеем оказаться наверху, а отгула они. с ночной‑то оптикой, как на ладони будут.

– А чего мы тогда сидим?

Мы выбрались из своего укрытия и уже через пять минут карабкались по густо заросшей лесом горе.

* * *

Когда мы забрались на высочу 1243, наши «чехи» проехали еще только две трети пути. Даже без ночной оптики их «пятерка» благодаря стоп‑сигналам была видна как на ладони. Но вот она свернула с дороги в кусты, остановилась, и сигналы погасли. Я приставил бинокль к глазам.

Два зеленоватых, как инопланетяне, человечка выбрались из машины и направились в лес.

– Посмотрите по карте: где дорога сужается, что там? – попросил я, не отрываясь от бинокля.

– Справа или слева? – спросил Боцман.

– Слева.

– Слева, между высотками 824 и 1031, ущелье, заросшее лесом.

– Как думаете, зачем людям ночью по заросшим лесом ущельям шастать?

– А че такого? – усмехнулся Артист. – Может, им подышать свежим воздухом захотелось, а ты их подозреваешь черт знает в чем!

– Конечно, ты прав – подышать, а заодно доложить командиру, что схрон в доме на окраине Горагорского найден федералами. Видишь, как вольготно они себя здесь чувствуют? Никто над душой не стоит, документы через каждые пять минут не проверяет. Думаю, это и есть та база, про которую говорила снайперша.

– Снайперша‑то хоть симпатичная была? – поинтересовался Артист.

– А тебе‑то что? – отозвался Муха. – У тебя ж теперь журналистка есть.

– Просто так интересуюсь, из эстетических соображений.

– От «просто так» тоже дети бывают, – усмехнулся Олег.

– Отставить разговорчики. – Я понимал своих парней: засиделись они в засаде. Двое суток, считай, ни поболтать, ни посмеяться.

Все замолчали.

– Будем ждать, пока «пятерка» назад не поедет. Если утром – завтра к ночи выходим в разведку, если сейчас – сразу пойдем. Ждать у моря погоды у нас больше времени нет.

– Разведаем боем или как? – поинтересовался Боцман.

– Или как. Будем действовать по обстоятельствам. Но за Дока они у нас по полной программе огребут. А для начала хорошо бы нам их командира в качестве «языка» взять.

– Язык с хреном пойдет? – пошутил Муха.

– Со сметаной. Все, мужики, хватит базарить. Послушаем музыку тишины.

Воцарилось молчание. Где‑то внизу стрекотали цикады. Небо было звездным и очень близким – казалось, вытяни руку и достанешь до него. Горагорский был погружен в темноту. Где‑то вдали лениво брехали собаки. Не спится им, как и нам.

В бинокль смотрели по очереди – от ночной оптики глаза быстро устают.

Ущелье было погружено во мрак. Никаких признаков жизни. Ни потревоженная птица не вскрикнет, ни огонь не мелькнет. Федералам сюда, конечно, никогда не добраться. А если и доберутся – ничего не обнаружат. База наверняка тщательно замаскирована – пройдешь в двух метрах и не заметишь, подходы наверняка хорошо охраняются.

Пожалуй, прав Артист – разведку без боя вряд ли удастся провести. Мы здесь чужаки, они – у себя дома.

Где‑то за горой звонко грохнула автоматная очередь, прокатилась эхом по горам. Нет, это не в ущелье – дальше. Снова все стихло. Интересно, кто стрелял?

* * *

Как известно, всякая езда по ночам в Чечне запрещена.