Таксист покачал головой и снял трубку диспетчерского телефона. Номер машины он запомнил.

– Полиция!..

* * *

Снайперша настолько опешила, снова увидев меня, что даже не успела закричать. Уже в машине она попробовала распустить руки, но я ее быстро утихомирил одним тычком. Пока она приходила в себя, я замотал ей запястья скотчем, чтобы больше не дралась, и прижал к сиденью.

Муха, стараясь не нарушать правил, погнал машину по городу.

– Вы… вы… Сволочи, отпустите меня немедленно!

– Ага, сейчас! За этим мы в Италию и приехали! – сказал я насмешливо. – Думала, сдала полицейским – и избавилась от нас? Слава богу, здесь у них очень гуманные порядки. А теперь посмотрим, что у нас в сумочке?

Она отвернулась от меня. Я видел, как ее лицо покрылось красными пятнами. Волнуется! Правильно, пускай волнуется. Небось когда в людей стреляет, и не думает волноваться.

Я открыл сумку – сверху, конечно, оказалось тряпье, но зато под ним!.. Я начал выкладывать на сиденье детали от винтовки: затвор, приклад, прицел…

– Ага, вот почему после тебя никогда гильз не остается. – Я держал в руке небольшой мешочек с металлическими скобами на краях, с помощью которых он крепился к винтовке. – Глянь‑ка, Муха!

Олег скосил взгляд, хмыкнул одобрительно:

– Что тут скажешь! Профи.

Я извлек из сумки мягкий пенал на «молниях». Такой у моей Настены есть – она в нем цветные карандаши хранит, ластики и прочие принадлежности для рисования. В Полинином пенале я обнаружил патроны. Пять штук с разрывными пулями, три обычных, три трассера – прицелочные.

– Ух ты! Сколько ж ты еще народу этим погубить могла?

– Куда вы меня везете? – спросила Полина изменившимся, каким‑то глухим голосом.

– Как – куда? В тюрьму. – Олег снова хмыкнул. – Киллер должен сидеть в тюрьме. Никогда такого выражения не слыхала?

– Не буду я сидеть в тюрьме, – произнесла Полина твердо.

– А куда же ты денешься, красавица? Я думаю, наша прокуратура с обвинениями медлить не будет.

– Мужики, – вкрадчиво сказала вдруг она, – я смотрю, вы тоже в своем деле профи. Может быть, мы с вами сумеем договориться?

Я посмотрел на нее пристально. Хорошо держится, черт возьми! Хотя видно – все же боится.

– Отпустите меня. У меня бабки есть. Много. По сто пятьдесят штук баксов могу дать каждому. Сколько вам Хусаинов платит? Штуку, две? А тут сразу сто пятьдесят. И никакого риска.

– Конечно, конечно, никакого, – загоготал Муха. – Тебя сегодня отпусти, а завтра ты какого‑нибудь Ису с километра завалишь.

– Не завалю. Рашида больше нет, а другие мне не указ.

– А почему ты, кстати, Рашида‑то боялась? – поинтересовался я.

– Нет. Не стал бы он меня сдавать. По всему видно, не знаете вы чеченов.

– Да нет, как раз мы‑то их очень хорошо знаем, – возразил я.

– Ну… как винтовку я у него увидела, так и поняла, что после дела он меня сразу замочит. Вот и рассердилась на него маленько…

– Красиво ты сердишься. – Я ненадолго задумался. – Вот что, я готов обсудить условия твоего освобождения, но только после того, как ты все нам расскажешь.