Айзенгрим расхохотался – впервые за полчаса.

– А нельзя ли и мне войти в эту достойнейшую компанию?

– Извините, – улыбнулся Бой, – но рождение в Дептфорде является непременным требованием. – Он был явно доволен, что рассмешил Айзенгрима.

– О, это‑то у меня есть. Я сомневался только насчет мозгов.

– Я просмотрел вашу «Автобиографию», Лорена попросила купить. И у меня создалось впечатление, что вы родились где‑то на севере Швеции.

– Магнус Айзенгрим – да, но моя первоначальная личность родом из Дептфорда. И если «Автобиография» кажется вам излишне красочной, вините не меня, а Рамзи. Это он ее написал.

– Данни! – поразился Бой. – Ты никогда мне не рассказывал!

– Да как‑то все повода не было.

Признание Пола совершенно меня ошарашило; приходилось делать вывод, что он тоже включается в борьбу за главенство и готов играть по крупному.

– Но я не помню в Дептфорде никого даже отдаленно похожего на вас. Как, вы сказали, ваше настоящее имя?

– Мое настоящее имя Магнус Айзенгрим, это тот, кто я есть и кем меня знает мир. Но раньше, до того, как я понял, кто я есть, меня звали Пол Демпстер, и я отлично вас помню. Про себя я называл вас Юным Богатым Властителем.

– Так вы с Дании старые друзья?

– Да, очень старые друзья. Он был моим первым учителем магии. Заодно он научил меня кое‑чему про святых, но это забылось, а магия осталась. В трюках с яйцами он был совершенно бесподобен, настоящий гуру омлета. До того как я сбежал с цирком, только он меня и учил.

– Сбежали? Знаете, мне ведь тоже очень хотелось. Думаю, об этом мечтает каждый мальчишка.

– Хорошо, когда это так и остается в мечтах. Какой там цирк – балаган, и крайне убогий. Меня заворожил Волшебник Виллар, Рамзи ему и в подметки не годился. Он прекрасно работал с картами, а по карманам шарил еще лучше. Я умолял его взять меня и был таким дурачком – возможно, мне следовало назвать себя невинным, но я не люблю этого слова, – что буквально прыгал от восторга, когда он милостиво согласился. Но очень скоро мне пришлось узнать, что у Виллара есть две небольшие слабости – морфий и мальчики. Морфий успел уже отбить у него всякую осторожность, иначе он не стал бы воровать мальчика, ведь это страшный риск. Но к тому времени, как я разобрался, что это такое – ездить с Вилларом, он уже полностью меня поработил; он сказал, что если кто‑нибудь узнает, чем мы с ним занимаемся, меня непременно повесят, а ему ничего не будет, потому что он знает всех судейских. Страх приковал меня к Виллару лучше всякой цепи, я был его вещью и его домашней скотиной, но зато он учил меня волшебству. Таинства всегда покупаются ценой невинности, хотя мой случай и был особенным. Но самое поразительное, что со временем я полюбил Виллара, особенно когда морфий решительно покончил со второй его слабостью и уничтожил его как фокусника. После этого ему пришлось стать дикарем.

– Так это он был Le Solitaire des forets?

– Это еще позднее. Его первое падение было из фокусников в дикари. По сути дела дикарь – это упырь.

– Упырь? – переспросил Бой.

– Так их называют балаганщики. Этот аттракцион идет без афиш и рекламы, просто пускают втихую слух, что вон в том дальнем балагане сидит упырь, и никаких билетов, просто собирают деньги у входа, а то сразу прибегут из общества защиты животных. Упыря представляют как человека со сдвигом в обмене веществ, который вынужден питаться сырым мясом и кровью, иначе он просто не может. После того как зазывала отбарабанит устрашающую лекцию по физиологии и психологии упырей, упырю дают живую курицу; он рычит, закатывает глаза и грызет куриную шею, пока голова не отвалится, затем он лакает бьющую фонтаном кровь.