Они повернули от нее и направились обратно на восток, к Аррасу, забираясь как можно выше, чтобы не подвергнуться случайной атаке сверху.

Когда они набрали высоту, под ними открылась широкая панорама Северной Франции и южной части Бельгии – пятна полей множества оттенков зелени перемежались с темными коричневыми участками вспаханной земли. Линию фронта трудно было рассмотреть отсюда; с такой высоты узкая полоска обожженной земли казалась незначительной, а отчаяние, грязь и смерть там, внизу, выглядели иллюзией.

Двое опытных пилотов никогда не ослабляли бдительности даже на мгновение, внимательно следя за небом вокруг и пространством под собой. Их головы ритмично поворачивались, глаза не останавливались; оба не позволяли себе сосредоточиться на чем то недостаточно важном или просто уставиться на вращающийся пропеллер впереди. В противоположность им, двое новичков выказывали беспечность и самоуверенность. Каждый раз, когда Майкл смотрел в их сторону, он видел, что они усмехаются и машут друг другу руками. В конце концов он оставил попытки заставить их следить за пространством вокруг, они просто не понимали его сигналов.

Они шли на высоте в пятнадцать тысяч футов, что было оптимальным в этот момент, и чувство неуверенности, всегда мучившее Майкла, когда ему приходилось лететь низко над незнакомой территорией, растаяло, когда он увидел впереди город Аррас. Он знал, что никакой «фоккер» не может лететь выше их при такой облачности, немецкие истребители просто не способны забираться на такую высоту.

Он еще раз окинул взглядом позиции. К югу от бельгийского Монса висели два наблюдательных немецких воздушных шара, а под ними летели к Амьену два одноместных самолета из двадцать четвертой эскадрильи.

Через десять минут они должны были приземлиться… но додумать эту мысль Майкл не успел, потому что внезапно самым волшебным образом небо вокруг него заполнилось безвкусно раскрашенными самолетами и грохотом пулеметного огня.

Даже в крайнем изумлении Майкл реагировал автоматически. Но когда он резко повернул свой самолет, похожая на акулу машина, расписанная красным и черным, с белым ухмыляющимся черепом на черном мальтийском кресте пронеслась прямо перед его носом. Еще сотая доля секунды – и он врезался бы в Майкла. Да, они напали сверху, понял наконец Майкл; и хотя он не мог в это поверить, они все же летели выше его «сопвича», выскакивая прямо из облаков.

Один из них, красный как кровь, сел на хвост Эндрю, и его «шпандау» уже палил в сторону нижнего крыла, неуклонно подбираясь к тому месту, где в открытой кабине съежился Эндрю, – его лицо казалось белой каплей под шотландским беретом и зеленым шарфом. Майкл инстинктивно повернул к нему, и немец, не желая рисковать, метнулся в сторону.

– Нги дла! – Майкл, бросившись в погоню за красной машиной, издал боевой клич племени зулусов, а потом с изумлением наблюдал, как противник стремительно удаляется еще до того, как он сумел открыть огонь.

«Сопвич» яростно содрогнулся под ливнем пуль, расчалка над головой лопнула со звуком тетивы, отпустившей стрелу, и в этот момент еще один из этих жутких самолетов атаковал Майкла с хвоста.

Он постарался оторваться, и Эндрю теперь оказался под ним, уходя от другой немецкой машины, быстро догонявшей его, и пытаясь отклониться от линии огня. Майкл рванулся навстречу немцу, и красно черные крылья пронеслись прямо над его головой, но в то же мгновение появился другой немец, сменивший первого, и на этот раз Майклу не удалось стряхнуть его с хвоста – яркий самолет оказался слишком быстрым, слишком мощным, и Майкл понял, что ему конец.

Внезапно огонь «шпандау» прекратился, Эндрю нырнул под крыло Майкла, отводя от него немца. Майкл в отчаянии последовал за Эндрю, и они начали кружить в кольце обороны, каждый из них прикрывал другому брюхо и хвост, а целая туча немецких самолетов клубилась рядом с ними в злобном разочаровании.