Царица думала о Секненра, о Камосе. Они были сейчас рядом с ней и делили несказанную радость.

Но час отдохновения и покоя был еще далеко — египтянам предстояло превратить разрушенную столицу гиксосов в надежный военный лагерь. Пленники, мужчины и женщины, должны были для начала привести в порядок все уцелевшие дома, а потом поступить в распоряжение египетских военачальников. За безупречное поведение им после окончательной победы была обещана свобода.

Пока воины укрепляли опасные места и заделывали провалы, Яххотеп занималась погребением погибших в бою ратников. Она была возмущена до глубины души тем, что гиксосы хоронили своих покойников прямо во дворах или даже под полом домов. Но еще большим оскорблением показалось ей использование гробниц в некрополе для хранения опиума. Ни жертвенных стел, ни священных формул, которые должны читать жрецы «ка»! Отрезанные от исконных традиций, лишенные древних обрядов, египтяне Авариса в самом деле пережили страшную эпоху.

Прежде чем пополнить войско новыми воинами и идти с ним к городам на севере Дельты, Яххотеп следовало произвести очищение храма Сета. Она поплыла туда вместе с фараоном под бдительной охраной Весельчака Младшего и Яхмеса, сына Абаны. На протяжении всего похода не было ни одного случая, который заставил бы насторожиться телохранителей Яхмоса. По здравому рассуждению, сердце матери должно было бы успокоиться. Но нет. Война еще не завершилась, и Яххотеп пристально следила, чтобы царь, которому предстояло основать новую династию, был окружен надежной охраной.

— Мы получили вести с Юга, — заговорил Яхмос, — царь Кермы остановил свои войска и не продвигается дальше. У нас нет необходимости посылать отряды на помощь крепости Бухен и нашим союзникам-нубийцам.

Храм, построенный гиксосами богу Сету, удивил фараона и Супругу бога — жалкое сооружение из кирпича не может быть хранилищем божественной силы.

На жертвеннике, окруженном дубами, лежали обгорелые останки Апопи. Хищные грифы понемногу растаскивали их. В яме рядом тили принесенные в жертву ослы.

— Какое ужасное место! — не мог не воскликнуть фараон. — От святилища зла не должно остаться даже воспоминаний.

— Мы воздвигнем здесь великолепный храм, посвященный Сету, который не пожелал исполнять волю служителя тьмы и отдал нам свою силу, когда мы так в ней нуждались. Да соединятся и умиротворятся Хор и Сет в священном союзе!

Колесница, управляемая Аберией, въехала в ворота Шарухена, и обе лошади, которые везли ее, пали мертвыми от изнурения. Верховный владыка Хамуди, ощутив под ногами твердую землю, был счастлив. Всю долгую дорогу он каждую секунду боялся, что египтяне догонят и схватят его.

И здесь повсюду следы губительной бури: вывернутые с корнями деревья, разрушенные дома, рассевшиеся трещинами поля и сотни мертвых гиксосов, погубленных гневом природных сил. Но крепость Шарухен, к великой радости Хамуди, почти не пострадала.

— Велики ли разрушения? — сразу же спросил он у начальника гарнизона, который вышел его встречать.

— Несколько трещин в стенах, господин, — с низким поклоном ответил тот. — Мы их почти заделали. Несколько лошадей обезумели и затоптали пехотинцев. Дозорных, что несли службу на стенах крепости, буря сбросила вниз.

— Я удостаиваю Шарухен великой чести, — объявил Хамуди. — Отныне он становится столицей моего царства. Собери офицеров в моем тронном зале.

Дворцу в Шарухене не сравниться в роскоши с дворцом в Аварисе, однако правитель гиксосов умеет ждать. Он еще насладится его богатым убранством.

Хамуди порадовала трапеза — истомленный голодом, он никак не мог насытиться.