— Острог и тюрьма! — воскликнул полковник. — По-моему, уж лучше смерть. А ты как, сестра?

— По-моему, тоже лучше смерть.

— Умереть вы всегда успеете, — сказала Фрикетта. — Кроме смерти есть еще одно средство.

— Какое же?

— Побег.

— Но он невозможен!

— Почему? Попробуйте… Или вот что: давайте попробуем вместе.

Кули находятся на острове почти в таком же положении, в каком были и негры-невольники. «Цветной предрассудок» царит на Кубе до сих пор во всей силе: люди белой кожи с презрением смотрят на людей другого цвета, не считая их подобными себе и перенося это презрение даже на лиц, происходящих от смешанных браков. Кто не может доказать полной «белизны» своего происхождения, не имеет права проехать верхом или в экипаже по некоторым улицам Гаваны, кубинской столицы, — вот до чего доходит на Кубе «цветной» предрассудок.

Ни одной коронной должности не может занять человек, в жилах которого подозревается присутствие хотя бы нескольких капель «черной» крови, хотя бы этот человек был украшен всеми доблестями и обладал гениальнейшими способностями.

Происходит все это вследствие продолжительности существования рабства на Кубе, которое укоренилось там очень глубоко и выражалось в такой варварской, в такой чудовищной форме, как нигде больше. На негров смотрели хуже, чем на вьючный скот.

Рабство на Кубе отменено всего двенадцать лет тому назад. Мудрено ли, что на негров продолжают еще смотреть, как на существа низшие.

Фрикетта, как француженка, не имела понятия о подобных предрассудках и никак не могла с ними примириться. За неделю до получения роковой записки она имела по поводу этого разговор с Долорес и была очень удивлена теми сведениями, которые от нее получила. Речь зашла о причине той смертельной ненависти, которую питал к Карлосу сеньор Агвилар-и-Веха.

— Ведь мы с Карлосом дети одного отца, но от разных матерей, — сказала Долорес. — Моя мать белой расы, а мать Карлоса была квартеронка.

— Что же из этого следует? — удивилась Фрикетта.

— Для меня и для вас — ровно ничего; разумеется, я его люблю всем сердцем. Но испанцы не могут ему простить его происхождения.

— Вот идиоты! — заметила Фрикетта.

— Моему брату предстояло войти с семейством дона Мануэля Агвилара в близкие отношения, о которых я пока не считаю себя вправе рассказывать…

На этом разговор оборвался, но Фрикетта поняла, что «цветной» предрассудок на Кубе может давать повод к кровавым драмам.

Как бы то ни было, свободе Карлоса и его сестры грозила большая опасность. Надо было их выручить, но как?

Бежать из Гаваны было очень трудно.

Столица Кубы — большой и красивый город с 270 000 жителей. С виду очень красивый, но внутри — до безобразия антисанитарный и неопрятный. Болотистый климат и неопрятность превратили его в настоящее гнездо не прекращающейся желтой лихорадки, холеры и дизентерии. Вода на рейде Гаваны — не вода, а какая-то отвратительная жидкость, клейкая и вонючая, винты пароходов то и дело вылавливают из нее всевозможные отбросы.

Расположен город на небольшом полуостровке. Древние укрепления делят его на две неравные части: старый город — на востоке и новый — на западе.