Он должен быть осторожным. Они все должны быть осторожными. Многое висело на волоске!

— Я положу этому конец, — прошептал он, клятву подхватил ветер и унес к водам озера. — Я положу всему конец.

Дверь скрипнула, привлекая его внимание. Фендрель обернулся, его брат поднялся на башню. Холодный ветер трепал плащ короля, раздувал алые складки. Гвардин укутался в плащ, подходя к Фендрелю, его ладони дрожали.

Он выглядел старо. Так себя ощущал и Фендрель. Король все еще был сильным, выглядел величаво, все еще был исполненным обещанием Богини. Но… старым.

— Их видно? — спросил король, поравнявшись с братом.

Фендрель покачал головой.

— Они должны прибыть на днях. Может, через часы. Я отправил гонца шесть дней назад. Они прибудут.

Гвардин молчал. Братья не смотрели друг на друга, глядели на северную дорогу, откуда и ожидали помощь.

— Мы должны убить ее, — сказал король. — Пока не поздно.

— Мы далеко зашли, — прорычал Фендрель. — Мы в безопасности.

— Как мы можем быть в безопасности? Как хоть что-то, что мы делали эти двадцать лет, может быть в безопасности, когда Герард знает?

Фендрель отмахнулся.

— Мы должны были рассказать ему. Ты не смог бы передать ему корону, не передав тайну. Хорошо, что он знает правду.

— И какая правда?

Фендрель не отвечал, вдыхал холодный воздух. А потом мрачно посмотрел на брата.

— Ты — Избранный король, — сказал он. — Ты отрубил голову Жуткой Одиль. Ты покончил с ее правлением. Ты привел этот народ из развалин к процветанию. Ты — исполнение пророчества, предсказанный герой. Это правда.

— Не вся правда, — ответил Гвардин, пронзая Фендреля взглядом, как мечом. — Ты знаешь, что мы — лжецы, Фендрель. Мы можем врать друг другу. Врать королевству. Врать моему сыну и каструму, захваченным тенями и ведьмам, даже Прибежищу. Но мы не можем врать Богине. Она знает.

— Воля Богини исполнена, — сказал Фендрель, хотя голос застрял в горле. — Настала Золотая эпоха.

— Если это так, — ответил Гвардин, — то это вопреки нашим поступкам.

Красный гнев поднялся в голове Фендреля, он редко ощущал такое, и этого не было много лет. Он ощутил силу своей тени, бьющейся с подавлением, с его волей. Если он не сохранит контроль, он проиграет полностью, потеряет душу. Он впился ногтями в ладони, вены на лбу проступили от усилий, чтобы подавить слова, которые он хотел бросить в брата.

Дверь скрипнула снова. Они вздрогнули и обернулись.

— Герард, — сказал король так, словно его застали за чем-то постыдным.

Принц появился на пороге, где его отец стоял минуты назад. Он был без плаща, просто в расстегнутой жилетке и выбившейся рубашке, но он не вздрогнул от холодного ветра. Он прошел к отцу и дяде, встал перед ними под серым низким небом.

— Почему вы арестовали Айлет? — осведомился он.

Фендрель ощутил взгляд брата на своем лице, но не повернулся к нему.

— Дела каструма, — кратко ответил он.

— Она спасла мою жизнь. Спасла твою жизнь и всех в Дюнлоке. Она — героиня, — Герард посмотрел на короля и обратно на венатора. Его лицо было бледным, как рассвет зимой, глаза сверкали, хоть и выглядели впавшими и покрасневшими. — И она — часть… паутины, которую вы сплели.