— Герард… — начал Гвардин, но Фендрель поднял руку, и король утих.

— Она знает? — осведомился Герард, глядя на Фендреля. — Она узнала правду о Жуткой Одиль? Она угрожала рассказать каструму? Нет… тогда ты не позвал бы каструм сюда.

Фендрель сделал лицо каменной маской.

Герард выругался, слова не подходили принцу.

— Если убьете ее, будете еще дальше от желаний Богини.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — сказал Гвардин.

Герард повернулся к отцу, скаля зубы.

— Я знаю больше тебя. Я знаю, что наши жизни, процветание и судьбы основаны на лжи. Ложь тянется даже дальше, чем ложь, сплетенная вами. Учения святого Эвандера построены на ложном переводе. Ты знал, отец? Знал, что он врал, чтобы поддерживать свои взгляды, чтобы уничтожить ненавистных ему захваченных тенью? И на этой лжи строилась твоя жизнь, а теперь ты просишь меня найти жизнь в твоей лжи, — он мрачно покачал головой, лицо было белым. — Я этого не позволю.

— И что ты сделаешь? — голос Фендреля был тьмой, вылетающей меж напряженных губ. — Хочешь отдать трон? Отречься? Покончишь с королевским родом ду Глейвов?

— Я хочу рассказать каструму правду, — ответил Герард, расправив плечи, глаза сияли почти безумно. — Я хочу отвести их в хранилище и показать, что вы скрыли там. Я хочу сказать министрам Телианора и всему Перриньону. Пусть решают, кто будет ими править. Пусть решают, нужен ли им во главе тот, кто не убил Жуткую Одиль.

Гвардин резко вдохнул и шагнул к сыну. Фендрель поймал брата за рубашку, удерживая его. Гвардин пытался вырваться, вызывал боль в ране Фендреля. Фендрель не поддался, и Гвардин успокоился.

— И что будет потом, по-твоему? — спросил Фендрель едва слышно в шуме ветра. — Думаешь, твои верные министры позволят тебе или твоему отцу жить?

Герард дрогнул на миг.

— Это будет их решение.

— А каструм? Как думаешь, что они сделают? Думаешь, сохранят тайну?

На это Герард не ответил.

Фендрель шагнул ближе, навис над племянником, сила его тени росла в нем с каждым словом:

— Разойдется слух, — сказал он. — Не думай, что Инрен и Илейр — последняя поддержка Одиль. Захваченные тенью со всего королевства услышат и слетятся в Перриньон, желая вернуть свою богиню на трон, желая снова насладиться безумием силы, которую она давала подданным. И они найдут ее. Помяни мои слова. Даже если мы порежем ее на сто кусочков и развеем их по Голии, они найдут ее.

— Но… не смогут восстановить, — сказал Герард. — Вы обеспечили это.

Гвардин резко вдохнул, но Фендрель перебил его:

— Это не важно. Им хватит знания, что она жива. Они будут мстить за их королеву, объединятся снова под ее знаменем. Они выберут одного из них вести их. Илейр ди Йокосу. Или Инрен. Или один из других Алых дьяволов выйдет из укрытия. И они не отступят. Они опасные порознь. Вместе они еще ужаснее. И никакая чаропесня не остановит их в этот раз, сколько бы смелых эвандерианцев ни стало бы жертвой.

Герард открыл рот, на лице были гнев и возмущение, и он уже не был похож на себя. Но слов не было. Он не смог спорить.

Фендрель сделал еще шаг и сжал плечи принца.

— Перевод Сейон-Эбат обсуждался годами. Великие умы спорили из-за учений святого. Мы живем на одной вере, Герард. Мы знаем, что воля Богини представляется не всегда так, как мы хотим. Мы знаем, что Она ждет, чтобы Ее дети действовали, а не ждали божественного вмешательства.