Когда фадрант в очередной раз проезжал мимо, его взгляд вновь остановился на маленьком учителе.

– Скоро эта мразь клюнет землю в третий раз, – зловеще пробормотал он.

Блейд вздрогнул и поднял мрачный взгляд на Экебуса.

– Я могу нести его, сьон! Он совсем не тяжелый.

Тот отрицательно покачал головой и рассмеялся.

– Это запрещено. Каждый сам за себя, и если он еще раз упадет, то подвергнется испытанию. Неужели ты сомневаешься в моем милосердии?

Блейд попробовал сплюнуть, но горло у него пересохло – последнюю порцию воды он отдал Пелопсу. Жест, однако, выглядел достаточно красноречивым.

Экебус снова рассмеялся и, подозвав двух фадритов, что‑то тихо приказал им. Теперь эта пара постоянно держалась рядом, словно два волка, подстерегающих усталую овцу. Стиснув зубы, разведчик запустил пальцы в бороду, уже порядком отросшую, курчавую и всклокоченную, затем дернул цепь, прикрепленную к наручникам Пелопса. Он должен довести его до Сармакида! В том поединке, который они с Экебусом вели за жизнь этого малыша, каждый глоток воды и каждая унция веса значили так много!

– Шагай! Ты должен идти, малыш! – рявкнул Блейд. – Все очень просто – шаг, еще шаг и еще один. Думай только об этом. Когда соберешься падать, предупреди меня. Я помогу.

– О, великодушный сьон, – простонал Пелопс, – брось меня… Я не заслужил такой заботы… Я умру здесь… смерть от копья лучше огненного чрева Тора…

– Все равно я буду тебя тащить, – мрачно пообещал разведчик. – Я не могу тебя оставить, малыш, других друзей у меня нет.

Пелопс споткнулся, и он натянул цепь, не давая сармийцу свалиться на землю. Наблюдатели, к счастью, были заняты; они по очереди прикладывались к фляге с подозрительным содержимым и не смотрели по сторонам.

– У тебя есть Зена, – простонал Пелопс, судорожно ловя ртом горячий воздух. – Хотя я не понимаю… – он замялся.

– Я тоже не понимаю, – согласился Блейд. – Что‑то здесь не то.

Первый раз он вслух высказал свои подозрения, мучившие его с начала похода. И с ним, и с Пелопсом обращались не лучше, чем с остальными рабами, – а может, еще и хуже. – Да, вряд ли Зена сумела получить родительское благословение на брак! Этот переход через степи и горы с рабским караваном не слишком напоминал триумфальное шествие любимого королевского зятя. Что‑то не сработало. Вероятно, Зене не удалось добиться успеха – во всяком случае, полного успеха. Разведчик вспомнил слова Экебуса, что его вызывают в столицу по приказу тайрины. Именно тайрины! О Зене фадрант не упомянул ни словом.

И было ясно, что фадрант повинуется приказу с неохотой. Если с чужеземным воином и его слугой что‑нибудь случится в дороге, Экебус будет не слишком огорчен. Блейд не сомневался, что хитроумный фадрант уже заготовил какую‑нибудь правдоподобную версию для тайрины.

По ночам невольников тоже держали в цепях, и люди, падая на землю, засыпали прямо в грязи и нечистотах, слишком усталые, чтобы обращать на это внимание. Пелопс отключался сразу, нередко забывая об ужине; Блейд расталкивал его и заставлял есть. Сам он проводил вечерние часы в размышлениях. Караван двигался через степи и горы к морскому побережью, к столице, и неприятные предчувствия все чаще и чаще охватывали разведчика. День ото дня цепь становилась тяжелее, Пелопс спотыкался на каждом шагу, и сердце Блейда леденело в ожидании беды.

Наконец колонна нанизанных на цепь людей подобно змее вползла по крутой тропинке на высокое каменистое плоскогорье и остановилась на отдых на краю отвесного утеса.