Разведчик глубоко вздохнул и начал:

– Скажи, что связывает Экебуса и Крида? Я уверен, они плетут заговор. Но с какой целью? Чего они добиваются?

Пфира тихонько рассмеялась.

– Ну, это же так просто, мой могучий сьон… Конечно, они строят мне козни… о чем уже не раз доносили шпионы.

– И ты так спокойно говоришь об этом?

– Да, я позволяю им играть. Что за беда! В Сарме всегда было больше заговоров, чем жителей. Пусть хитрят, шепчутся, интригуют. Пусть… пока не начали действовать. Есть и кое‑что еще… – она усмехнулась. – Знаешь, Крид и Экебус – любовники. Верховный жрец не может жить без Экебуса – а тот, я полагаю, милостиво позволяет старику обожать себя.

Так вот оно что! Блейд припомнил, что в Сарме любая форма сексуальных отношений считается нормальной. Однако он решил еще раз проверить это.

– Значит, ты говоришь, что старый Крид обожает фадранта? Наверно, для него это значит очень многое… гораздо больше, чем для Экебуса. Жрец уязвим, и ты можешь держать его в руках. Но если что‑нибудь случится с фадрантом…

– Крид не вынесет такого горя, – ответила тайрина. – Начнет бить себя кулаками в грудь, наденет траур и, в конце концов, прыгнет в пылающую пасть Бек‑Тора.

Блейд кивнул.

– Мне кажется, моя повелительница, я уже знаю одного твоего шпиона. И он шпионит за самим собой.

– И за Экебусом, – добавила Пфира. – Экебус нашептывает Криду, а Крид докладывает мне, желая спасти своего любовника, – тайрина приподнялась на локте, заглядывая в лицо Блейду. – Я хочу сказать тебе еще кое‑что. Будь осторожен, когда в столице появится Черный Оттос. Фадрант в сговоре с ним, ибо Оттос обещал посадить его на трон Сармы. Оттос хитер, – она зябко передернула плечами, – и хочет, чтобы страной правил его человек.

Хотя Пелопс и рассказывал Блейду о политической ситуации в Сарме, новые откровения Пфиры удивили разведчика.

– Я помню, как ты оборвала Крида, когда жрец начал разговоры о Черном Оттосе, – задумчиво сказал он. – Ты напомнила ему, что следует быть терпеливым и…

Пфира приложила маленькую ладошку к его губам.

– … и хитрым. Да, все так. На словах каждый житель Сармы готов целовать следы Черного Оттоса… если хочет жить. Но в душе мы все бунтовщики и заговорщики… только в этом нельзя признаваться – на каждого моего шпиона Оттос имеет десяток. Теперь ты понимаешь, почему я частенько держу Экебуса вдали от столицы, на побережье капидов. Он не собирается служить Оттосу, когда захватит трон. Его заговор – обман… Он… он…

Тайрина вдруг спрятала лицо на груди возлюбленного и разрыдалась. Блейд, пораженный, ласково гладил ее хрупкие плечи, размышляя, что бы это значило. Она плачет! И о ком – об Экебусе, жестоком честолюбивом интригане! Здесь была какая‑то тайна.

Пфира по‑прежнему не поднимала глаз; властная, уверенная в себе владычица вдруг превратилась в обычную женщину, слабую и беззащитную. Сквозь слезы она пробормотала:

– Экебус не чистокровный сармиец… лишь наполовину… И только я, одна я знаю об этом.

Это было вполне очевидно, и Блейд не видел тут особых причин для горестных излияний. Он нежно обнял плачущую женщину, вопросительно приподняв бровь; впрочем, он почти предугадывал то, что сейчас услышит.

– Экебус – мой сын, – тихо произнесла Пфира. – Мой единственный сын, которого удалось сохранить… не спрашивай, чего это стоило. Если у тайрины рождается мальчик, его приносят в дар Тору… Все остальные мои сыновья сгорели в пасти бога, не прожив и трех дней… – Она вздохнула, вытерев ладошкой глаза.