Ах ты сука! Сука драная!

Круг почета, босс. На Уэмбли даже проигравшим полагается круг почета. Я пихнул ему в руку миниатюрный кубок. Разочек, вокруг комнаты, пробежимся?

На ковре образовалось сырое пятно – изо рта мистера Хатчинсона капала слюна, постепенно собираясь в маленькую лужицу. От щеки к полу тянулась серебристая ниточка. Негодяй! Он выдавил это из себя хриплым, прерывистым шепотом.

Ну давай же. Сойдет и на четвереньках.

Пошел на х…!

После некоторого понуждения – вербального и физического – он, с помощью обоих локтей и здоровой ноги, дюйм за дюймом потащил свое тело вокруг комнаты. Каждые несколько футов ему приходилось останавливаться, чтобы перевести дух или гордо показать толпам болельщиков (которых я приказал ему вообразить) награду, зажатую в кулаке. Его костяшки побелели от напряжения. Когда мистер Хатчинсон, обогнув всю попавшуюся на пути мебель, завершил круг почета, его локти, из-за того, что он слегка содрал кожу о ковер, стали красными и мокрыми, а кубок отломился от подставки. Физкультурник лежал на полу лицом вниз и тяжело отдувался.

Девятнадцать минут две секунды, босс. Стало быть – пятьдесят отжиманий.

Пошел на…

Я склонился к нему. Мое лицо – всего в нескольких дюймах от его искаженного профиля. Теперь сто, сказал я.

Мистер Хатчинсон посмотрел мне прямо в глаза – один карий и один зеленый, – и выражение его лица изменилось. Он чуть приподнял голову, его глаза расширились. Я тебя знаю. Я тебя знаю! Ты не Линдсей, а Линн! Грегори Линн.

Я отодвинулся.

Ты учился в __________, да? Ты тот псих, которого исключили.

Я ушел, потому что…

Боже, сколько же лет назад это было?

Вы…

Это же ты, Линн? Ты?

Я саданул по его роже с такой силой, что черный резиновый наконечник соскочил с палки и ударился о стену, а над его левым глазом выступил багровый рубец. Я здесь главный, понятно?! Я! Я ГЛАВНЫЙ! А ты… ты заткнись и выполняй что приказано! После второго удара у него под носом надулся кровавый, черешневого цвета пузырь.

Хорошо, хорошо! Господи боже!

Я глубоко вдохнул, задержал дыхание, выдохнул. Опять вдохнул. Слова стали выговариваться спокойнее, тише. Я могу вас вообще стереть на хрен, сэр.

Он делал отжимания, и с его лица капала кровь. Если он останавливался или халтурил, я бил его палкой. Один раз, когда он вцепился в палку, я был вынужден несколько раз стукнуть по сгибу больного колена, пока он не отпустил. После этого он стал отжиматься медленнее, неувереннее. А я, пока он этим занимался, зачитывал вслух привезенные из дома выцветшие газетные вырезки – заметки о футбольных матчах, состоявшихся около двадцати лет назад:

…на тридцать третьей минуте, после столкновения с Хатчинсоном, Макалистера уносят с поля с подозрением на сотрясение мозга…

…за грубую игру против Джерри Дэвиса Крис Хатчинсон получил третье предупреждение за последние три недели…

…Хатчинсон – впервые после дисквалификации вышедший на поле – находился в эпицентре драки…

…У Барнса сломана нога, и он как минимум на шесть месяцев выбывает из строя. Крис Хатчинсон был удален с поля…

Бинты запачкались, изнутри проступало темно-красное пятно, размерами и формой напоминавшее отпечаток большого пальца. С абсолютно белого лица смотрел расчерченный кровавыми прожилками глаз. Колено раздулось и напоминало воздушный шар, по обе стороны от повязки вздувалась волосатая кожа, опухоль распирала бинты. Мистер Хатчинсон надоедливо стонал, издавая низкий горловой звук, при каждом ударе палкой переходивший в тоненькое поскуливание. Мы успели дойти до восьмидесяти, когда от входной двери послышался звук ключа в замке и удар двери о дверную цепочку.

Разве меня обвиняют в попытке убийства?

Я только…

Прерванное убийство, разве в криминологии есть такой термин?

(Адвокат пожимает плечами).