-  А женщина, - добавила я, - может любить лишь того, кому по-настоящему принадлежит.

    -  Кому ты принадлежишь, рабыня? - спросил он.

    -  Тебе, хозяин, - ответила я.

    -  Твои слова приятны мне, рабыня.

    -  Освободи меня! - поддразнила я его.

    -  Хочешь плетки?

    -  Нет, хозяин, - вдруг испугавшись, поспешно заверила я. Он - хозяин. Может делать со мной что хочет.

    -  Проси о свободе, - разрешил он.

    -  Пожалуйста, освободи меня, хозяин!

    -  Нет, - он рассмеялся. - Не освобожу. Ты останешься моей рабыней.

    Я закрыла глаза. Когда-то там, на Земле, меня звали Джуди Торнтон. Я училась в небольшом, но престижном колледже. Специализировалась по словесности. Писала стихи. Была популярна среди студентов. Теперь я всего лишь рабыня по имени Дина, с клеймом на теле, беспомощно замирающая в руках хозяина. А Элайза Невинс, моя былая соперница! Теперь и она носит ошейник. Интересно, так ли счастлива она в объятиях своего хозяина, как я - в объятиях своего? Она изучала антропологию. Осознала ли она теперь по-настоящему - пожалуй, впервые - природу рабства? Наверно, хозяин научил ее, что это такое.

    Тая от наслаждения, я нежилась в объятиях Клитуса Вител-лиуса.

    Я открыла глаза.

    -  Девушке не будет позволено хотя бы иногда высказывать свое мнение?

    -  Может быть, время от времени, - ответил Клитус Вителлиус, - на коленях у моих ног.

    -  Ты чудовище, хозяин!

    И снова - его тело, снова он раскинул в стороны мои ноги.

    -  Ты груб, хозяин! - не сдержала я упрека и тут же испуганно добавила: - Прости, хозяин!

    Он не ударил.

    Я задрожала, принимая это властное мужское тело, отдаваясь, упиваясь этой сладостной, свирепой, напористой лаской.

    О, он знает множество способов овладеть женщиной, и, что бы ни делал он со мною, я должна беспрекословно покоряться.

    За окнами на мостах послышались голоса. Наступало утро.

    -  Ты такой ненасытный, хозяин, - сжимая его в объятиях, простонала я.

    -  Ни здоровья, ни силы своей не стыжусь, - ответил он. Достойный ответ. Ответ горианина, объясняющего очевидное невежественной рабыне-землянке. - А между прочим, ты и сама - весьма похотливая сучка! Стыдишься ли ты этого?

    -  Больше не стыжусь, хозяин.

    -  Значит, ты полна жизни, эмоционально свободна, - сказал он. - Это - признак бодрости, душевного здоровья, раскрепощенности.

    Здесь, на Горе, я обрела свободу, хоть отныне мне суждено носить ошейник. Странно: в ошейнике - и свободна! На самом деле именно тогда, еще до ошейника, я и была рабыней, узницей противоестественной, извращенной, механистической цивилизации, жертвой культа воздержания.

    -  Может, эмоционально я и свободна, - рассмеялась я, - а вот физически - вряд ли.

    -  Верно, - согласился он и, подтянув меня за цепь, снова опрокинул на спину на мехах в изножье ложа.

    -  Ты оставишь меня своей рабыней? - в который раз спросила я.

    -  Конечно, - отвечал он.

    -  Даже не представляла себе, что встречу мужчину, который так желал бы меня, горел бы таким вожделением и все же держал бы меня в рабстве.