И все же она любила его, любила его тело, что бы он там себе ни решил. Казалось, он чего-то хотел от нее. Он ждал, чтобы она решила его судьбу. Однако все было решено давным-давно, когда он впервые поцеловал ее. Он был ее возлюбленным, и добру и злу предстояло умолкнуть. Решимость никогда не ослабевала в ней, а сердце и душу надо было замкнуть и заставить замолчать. Он ждал ее, и она его приняла. Потому что он вернулся к ней.

Лицо его вспыхнуло, безупречно гладкая его кожа озарилась, золотисто-серые глаза сияли нежно и доверительно. В нем полыхал теперь огонь, и, озаренный этим светом, он становился царственно, по-тигриному прекрасен. Отблеск этого огня захватил и ее. А сердце ее и душа замерли, сжавшись где-то глубоко, взаперти. Они были ей теперь не опасны. Все равно она возьмет свое.

Она гордо распрямилась, как налитый соком стебель цветка. Его тепло придало ей силы. Его телесная красота, такая сияющая, такая разительная в сравнении с внешностью других, вызывала в ней чувство гордости. И эта красота почтительно склонялась перед ней, как если бы Урсула была воплощением грации и человеческого совершенства. Урсула была теперь не просто Урсулой Брэнгуэн. Она была Женщиной, самой женственной на земле. И олицетворяя женственность, вбирая в себя ее всю, вселенская, всеохватная, разве могла она быть сведенной к какой-то отдельной личности?

Взволнованная, бодрая, она больше не хотела уходить от него. Ее место было рядом с ним. Кто может оторвать ее от него?

Они вышли из чайной.

— Что делать будем? — спросил он. — Чем мы можем заняться?

Мартовский вечер был темный, ветреный.

— Ничем не можем, — сказала она. Его такой ответ устроил.

— Пройдемся тогда. Куда бы нам направиться? — сказал он.

— Может быть, к реке? — робко предложила она.

Не прошло и минуты, как они были уже на трамвае, шедшем к мосту Трент. Она была счастлива. Мысль о прогулке по сумрачным и неоглядным заливным лугам, простиравшимся возле полноводной реки, воодушевляла. Темная река, молчаливо катившая свои воды в огромности этого тревожного вечера, сводила с ума.

Пройдя по мосту, они спустились с него и очутились вдали от огней. В темноте он сразу же взял ее за руку, и они пошли в молчании, легко и чутко ступая. Слева, в стороне от них, дымился город, светившийся странными огнями, долетавший странными звуками ветер свистел под мостом и между деревьев. Они шли, тесно прижавшись друг к другу, сильные в своем единении. Он крепко прижимал ее к себе, удерживая сильной, потаенной и коварной страстью, как будто заключив с ней тайный договор оставаться во тьме. Непроглядная тьма была их вселенной.

— Все как было раньше, — сказала она.

Это было вовсе не так. И тем не менее сердце его билось в унисон с ее сердцем. И мысли их были общие.

— Я знал, что должен вернуться, — наконец проговорил он.

Она задрожала.

— Ты всегда любил меня? — спросила она. Прямота этого вопроса ошеломила и на секунду поглотила его. Они ощутили мощное дыхание тьмы.

— Я должен был вернуться, — словно под гипнозом повторил он. — Ты всегда стояла за всем, что бы я ни делал.

Торжество победы, как рок, лишало ее дара речи.

— Я любила тебя, — сказала она, — всегда любила.

Темное пламя вспыхнуло в нем. Он ощутил потребность отдаться, отдать ей самую свою суть. Он притянул ее к себе еще теснее, и в молчании они продолжили путь.

Она сильно вздрогнула, услышав голоса. Голоса шли от ступенек возле темной изгороди.