|
Не нужно верить всему, что я говорю. Послушай! Как раз вчера утром... Эго мне напомнило, что я хотела с тобой серьезно поговорить... Телефон. К счастью, ошиблись номером. - Десять раз на дню звонят мне, чтобы вызвав машину... Наверное, у какого-нибудь гаража номер, похожий на мой... А однажды какой-то тип орал, что я порчу ему целый день, потому что у меня все время занят телефон. Хочешь что-нибудь выпить? Он открыл было рот, но она не дала сказать ему ни слова: - Что я говорила? Ах да... Ничего не бойся... Это приведет меня к тому, что тебя интересует. Ты знаешь Мюриэл Мубери? Она ему о ней сто раз говорила. Он множество раз ее у нее встречал. Это была старая дама, вдова, как и Пегги. Муж ее был одним из главных акционеров Южной Тихоокеанской железной дороги, и жила она в третьем доме по этой улице, в третьем дворце О'Хары, том, что был предназначен для Розиты и который она занимала со времени своей свадьбы до смерти старого Майка. В общем, улица О'Хары стала улицей Старых Дам. Их было три, они были соседками и питали друг к другу весьма разные чувства. - Она часто заходит ко мне по утрам, потому что ни она, ни я не можем валяться в нос гели. Бывают дни, когда я спускаюсь готовить себе завтрак раньше, чем поднимутся слуги... Ладно! Они как раз приходили вчера... Я была у себя в комнате. Она окнами на Розитин сад. Я уже забыла почему, но сейчас вспомню, Мюриэл сказала: "Какое счастье, дорогуша, что мы старые, ты этого не находишь?" - и она скорчила при этом такую кислую мину, что обхохочешься. Я сразу не поняла. "Если бы я знала, что это так восхитительно, - добавила она, - я бы поторопилась стать старухой. Старуха может все себе позволить. Она говорит что думает, и люди находят это оригинальным... Она может позволить себе любую глупость, а ее называют дражайшей старой леди... Бывают вечера, особенно когда я ужинаю у людей, которых не люблю, когда я сочиняю себе самый немыслимый туалет, а все кричат, что это восхитительно... Пегги с удивлением взглянула на телефон, который уже столько времени молчал. Может быть, она досадовала на Джона, что он оставался равнодушным к ее истории? - Во всяком случае, это правда... - заключила она. - Я делала то же, что и она, но так серьезно об этом не думала. Вот только Розита все еще никак не решится постареть и кривляется... А ведь она... постой... на шесть лет моложе меня... И ей между тем пятьдесят девять... Она не понимает, что теряет время... Кстати, с чего это ты купил машину, а мне не сказал? - Откуда ты знаешь? - От моего шофера, у которого приятель в гараже, где ты купил эту колымагу... Я знаю и сколько ты заплатил... Тебя надули как раз на четыреста долларов. Твой ковбойский шофер ничего в этом не смыслит... Убедишься, когда что-нибудь сломается. Он может перепутать свечи с карбюратором. Постой... Я еще кое-что знаю. Ты ходил к фотографу, и там опять тебя надули. - Мамми! - громко крикнула она вместо того, чтобы нажать на звонок, потому что все двери были открыты. - Принеси бурбон для моего друга Джона. И мне тоже стаканчик... Ему не удалось еще вставить и слово. Она то и дело клала ему на колено свою нервную руку, чтобы привлечь к себе внимание и заставить себя слушать не прерывая, и она прекрасно знала, что злит его таким поведением. Она давно уже была такой и, может быть, даже всегда, даже когда была девушкой - уже старой девой, потому что ей тогда было двадцать восемь лет, - и она своей агрессивной иронией мешала Кэли Джону за собой ухаживать. |
