Те, кто представлял для Мудрой старицы Магаты наибольшую угрозу, были убиты. Настало время убивать безо всякой причины, просто чтобы вселять страх в сердца тех тауренов, которые пока что оставались в живых. Они должны понять, что во время правления Зловещего Тотема у них не будет ни права на ошибку, ни возможности получить прощение или сострадание.

Громовой Утес, словно дитя, переродится в крови.

– Подождать? – недоуменно переспросил Таракор. – У нас есть приказ, Песнь Бури. Мы идем в атаку!

Шаман принюхался, и его черные уши задергались.

– Что-то не так. Возможно, кто-то предупредил их о нашем появлении.

Таракор усмехнулся.

– Маловероятно. Мы долгие годы готовились к этой ночи.

Песнь Бури посмотрел на него.

– Если у нас есть свои шпионы и способы передавать сообщения, то, можешь не сомневаться, у Кэрна они тоже были.

Перед бойцами, напавшими на Громовой Утес, стояла непростая задача: уничтожить всех, кто представлял угрозу для матриарха. Список был длинный, и многие, кто отправился на это задание, уже не вернутся. Но здесь, в деревне Кровавого Копыта, их ждала только одна цель. Лишь один должен был умереть. Вот только если у него получится выжить, то вся эта кровавая ночь окажется напрасной.

Бейн Кровавое Копыто, сын Кэрна Кровавое Копыто и его единственный наследник. Он вместе с отцом жил здесь, а не на Громовом Утесе.

Сейчас таурены крепко спали либо в своих шатрах, либо прямо на земле под лунным светом. Они находились в блаженном неведении того, что их любимый вождь присоединился к предкам. Скороходов, ставших свидетелями дуэли в Оргриммаре и планировавших доложить об этом Бейну, убили тихо и быстро еще до того, как они смогли хоть что-то предпринять. За магами и всеми теми, кто мог незамедлительно передать весточку на Громовой Утес, незаметно следили и ходили по пятам. А с некоторыми расправились иными способами. Дороги перекрыли. Магата все хорошо спланировала и не оставила абсолютно ничего на волю случая.

Эта деревня была первым поселением тауренов, которое основали на открытой равнине, а не на защищенном плоскогорье. Она стала иллюстрацией того, насколько уверенно таурены теперь чувствовали себя на земле, которая когда-то была для них такой чуждой.

Они действительно были хорошо защищены от нападения других народов или хищников.

Но ничто не могло защитить их от Зловещего Тотема.

– Если кого-то и предупредили о преждевременной кончине Кэрна на арене, то в первую очередь его сына, – пояснил Песнь Бури. – Один-единственный посланник мог и ускользнуть из наших сетей. Я пойду вперед и тихонько разведаю обстановку, чтобы убедиться, что мы не попадем в ловушку. Если там небезопасно, то нам придется немного изменить тактику. Ничего не предпринимай, пока не услышишь мой сигнал, понял?

Песнь Бури был одного возраста с Кэрном. Как и покойный бык, он все еще оставался силен и резв, несмотря на седину, появившуюся в его черном хвосте. Таракор тревожно замялся. Он был молод и горяч, и мечтал об этой ночи очень, очень долго. Он не хотел медлить ни минуты, но, в конце концов, кивнул.

– Ты возглавляешь эту операцию, Песнь Бури, – проговорил Таракор. По тону его речи стало ясно: молодой таурен хотел бы, чтобы было наоборот. – Я повинуюсь. Но поторопись, хорошо? Уж очень мой клинок жаждет крови Бейна.

– Мой клинок тоже, дружище, но я бы не хотел проливать собственную кровь, если этого можно избежать, – заверил его Песнь Бури. Две дюжины тауренов, составлявшие посланный той ночью на это задание отряд, тихонько засмеялись. – Я вернусь, как только смогу.

Таракор смотрел, как он неслышно уходит, и тени укрывают его черную шкуру.

Он ждал.

И ждал.

И ждал, неуверенно переминаясь с одного копыта на другое.