|
– Голос таурена звучал спокойно, почти монотонно, но, несмотря на это, Андуин инстинктивно сжимался, слушая его. Юноше вовсе не хотелось, чтобы когда-нибудь кто-то вроде Бейна бросился на него, требуя мщения. – Мое сердце говорит: «Они украли у тебя, так укради у них. Уничтожь Зловещий Тотем, который под покровом ночи вошел в мирный город собственного народа. Они перерезали и передушили всех спящими, когда никто не мог дать им отпор. Уничтожь их матриарха, которая отравила топор вместо того, чтобы помазать его священным маслом. Уничтожь заносчивого глупца, который посмел сражаться с моим дорогим отцом и который смог победить, только опустившись до такого…»
Бейн начал повышать голос, и спокойствие в его глазах постепенно сменилось гневом. Его руки сжались в кулаки размером с голову Андуина, и он начал хлестать хвостом из стороны в сторону. Таурен резко оборвал себя на полуслове и сделал глубокий вдох. – Как видите, в данный момент к моему сердцу не стоит прислушиваться. Но в одном я с ним согласен. Я должен отвоевать земли моего народа: Громовой Утес, деревню Кровавого Копыта, Солнечный Камень, лагерь Мохаче и любую другую деревню или поселение, в которое вторгся Зловещий Тотем и где пролил невинную кровь. Андуин поймал себя на том, что кивает. Он был полностью согласен с Бейном – по многим причинам. Во-первых, Зловещий Тотем не должен уйти безнаказанным за подобное насилие и жестокость. Во-вторых, Бейн стал бы лучшим лидером, чем Магата. И, наконец, надеяться на мир с Альянсом можно было только в том случае, если этот храбрый молодой таурен встанет во главе своего народа. – Я тоже думаю, что тебе стоит это сделать, – согласилась Джайна, но Андуин уловил осторожные интонации в ее голосе. Юноша понял, что волшебница пыталась догадаться, что именно предпримет Бейн и о чем попросит ее саму. Скорее всего, Джайна была готова чем-то помочь, иначе она с самого начала ни за что бы не позволила Бейну прийти сюда и говорить с ней. Андуин промолчал и позволил таурену продолжить. – Но есть кое-что, что я не могу и не должен делать. Даже несмотря на то, что мое сердце требует этого. Я не могу этого совершить, потому что знаю – этого не захотел бы мой отец. А я должен уважать его желания и всё, за что он сражался, и как решил поступить в жизни. Я должен ставить это превыше собственных чувств, – Бейн тяжело вздохнул. – Как бы мне ни хотелось… я не могу напасть на Гарроша Адского Крика. Джайна почти незаметно расслабилась. – Гаррош был назначен моим вождем, Траллом. Как и мой отец, я присягнул Траллу на верность. Отец всем сердцем верил, что Гаррош стоял за нападением на часовых в Ясеневом лесу и за нападением на мирное собрание друидов. Именно поэтому, ради блага Орды, он вызвал Гарроша на мак’гора. Он не отступил даже когда Гаррош изменил правила и превратил поединок в битву насмерть. Я верю, что в этой ситуации отец поступил правильно. Им двигал не гнев, не ненависть и не жажда мщения. – Голос Бейна чуть надломился. – Им двигала любовь к Орде и желание, чтобы она оставалась в безопасности. Отец был готов рискнуть ради этого своей жизнью… и ею же он поплатился. Слова вырвались у Андуина прежде, чем он смог себя остановить: – Но ведь никто не отнимет у тебя право на мщение! Особенно если ты сможешь доказать, что Гаррош позволил Магате отравить свой топор! И то нападение на друидов… Джайну вовсе не обрадовала его тирада, а Бейн, казалось, сильно удивился. Он повернул свою громадную голову, чтобы посмотреть прямо на Андуина. – Да. Но ты кое-чего не понимаешь… Возможно, этого не поймешь даже ты, леди Джайна. Мой отец вызвал Гарроша на мак’гора. Исход поединка разрешил тот вопрос раз и навсегда. Мать-Земля сказала свое слово. – Но если Гаррош нарушил правила… – У нас есть доказательства тому, что Магата отравила его топор. |
