|
Пять дней она трудилась с утра до вечера, выпросив отпуск на работе, и сумела создать настоящий шедевр. С холста на зрителей смотрело само воплощение доброты и сострадания. Совсем как в жизни. Пастор Селваджо был истинным слугой Господним, призванным нести в мир справедливость и сочувствие к грешникам. В следующую субботу прихожане снова собрались, чтобы взглянуть на портреты. Казалось, все голоса безоговорочно отданы плодам таланта Алетт. - Совсем живой! Вот-вот сойдет с холста! - О, ему, должно быть, ужасно понравится... - Ему место в музее, Алетт... Но тут Уолтер Мэннинг распаковал вторую картину. Добросовестная, чуть холодноватая работа. Несомненное сходство. Отсутствовал лишь огонь вдохновения, озарявший живопись Алетт. - Очень мило, - тактично заметил один из прихожан, - но думаю, что Алетт... - Совершенно верно... - Я согласна... - Алетт удалось схватить именно то... Уолтер неодобрительно сжал губы. - Решение должно быть единогласным, не так ли? - наконец процедил он. - Согласитесь, что моя дочь - профессиональная художница, а не дилетантка, как некоторые. Она сделала вам одолжение, согласившись участвовать в этом так называемом конкурсе. Вы не имеете права так оскорбить ее! - Но, Уолтер... - Нет уж, извините! Ничего и слышать не желаю. Либо будет по-моему, либо пастор останется без подарка. У Алетт сжалось сердце. Ничего не поделаешь. Мэннинг имеет слишком большое влияние, и без его денег многим придется плохо. - Мне очень нравится второй портрет, - решительно объявила она. - И не стоит ссориться. Давайте сделаем так, как желает мистер Мэннинг. - Бьюсь об заклад, он будет куда как доволен, - сыто ухмыльнулся Мэннинг. *** Этим же вечером, по дороге домой, Уолтер был сбит неизвестной машиной, водитель которой трусливо умчался с места происшествия, оставив жертву истекать кровью. “Скорая” приехала слишком поздно. Узнав о случившемся, Алетт горько зарыдала. Глава 4 Эшли Паттерсон сегодня проспала, но, хотя и боялась опоздать на работу, все же решила наспех принять душ. Стоя под обжигающе горячими струями воды, упруго бьющими по телу, она неожиданно услыхала сквозь мерный шум какой-то странный звук. Стук открывшейся или закрывшейся двери? Она повернула кран и с бьющимся от страха сердцем прислушалась. Тишина. Нерешительно помедлив, она торопливо вытерлась и на цыпочках пробралась в спальню. Кажется, все в порядке. Нигде никого. "Опять мое идиотское воображение. Нужно поскорее одеться и бежать”. Она шагнула к комоду, выдвинула ящик и замерла, неверяще уставившись на его содержимое. Кто-то рылся в ее белье. Лифчики и колготки небрежно свалены в одну кучу. В ящике царит полный хаос, а ведь она всегда аккуратно складывает свои вещи, не говоря уже о том, что хранит все по отдельности, в закрытых пакетиках. К горлу вдруг подкатила тошнота. Желудок сжало судорогой. Неужели он расстегнул брюки, схватил ее колготки и стал о них тереться своим?.. И при этом воображал, что насилует свою жертву? Издевается, чтобы потом убить? Эшли судорожно втянула в легкие воздух. Следовало бы немедленно обратиться в полицию, но ведь они посмеются над ней. |
