– Черт с вами! – переплюнул через губу директор ФРС. – Я расскажу всё, что знаю.

– ОК, – Распутин подтянул к своим глазам окровавленное лицо ростовщика, – дам вам шанс на жизнь, но предупреждаю – я тоже кое что знаю и буду сравнивать свои данные с вашей информацией. Попытка меня надуть моментально аннулирует наше дружеское соглашение. Go ahead, Томпсон! И не кряхтите! Пора сеять разумное, доброе и вечное, а не то дерьмо, что из вас постоянно вываливается. Кому предназначались американские деньги? Кто и на что их тратил? Где хранятся отчеты о произведенных расходах? Соображайте быстро, у меня мало времени!

* * *

– Уважаемый Александр Гаврилович! – Сталин говорил мягко, совершая плавные движения, но глаза смотрели зло, упрямо, отчего вся его фигура излучала угрозу. – Во всём этом просто необходимо разобраться. Вот, сами посудите, – он небрежно похлопал ладонью по кипе мелко исписанной бумаги. – Ежемесячные взносы членов партии составляют в среднем рубль и пятьдесят копеек, а сама партия насчитывает 25 тысяч человек. То есть в месяц в кассу поступает максимум 38 тысяч рублей. За два месяца нового 1917 года на жалованье работникам ЦК уже официально потрачено 10 тысяч 135 рублей, на орграсходы и канцелярские – 18 тысяч 922 рубля. Заказали типографию для «Правды» за 225 тысяч рублей, для наладки пришлось купить в рассрочку ротационную машину. Только на её установку потратили 15 тысяч. Ещё купили автомобиль за 6850 рублей, уплатили за помещения 3500 рублей. Купили бумаги на 40 тысяч.  Что за волшебство, Александр Гаврилович? Я, конечно, понимаю, что большевикам по плечу любые вершины. Но всё же, хотелось получить какие то внятные пояснения.

Вислые усы Шляпникова дрожали в свете тусклой лампочки, руки лежали на коленях и безжалостно мяли брючную ткань. Взгляд затравленно бегал от глаз вопрошающего на бумаги и обратно.

– Так ведь всё хорошо! – попытался съехать он на притворном бодрячке, – задание ЦК выполнено. Всё подготовлено для улучшения пропаганды и агитации. К апрелю сможем издавать 17 ежедневных газет общим тиражом 320 тысяч экземпляров. В Петрограде и Москве создана Красная гвардия. К лету она будет насчитывать в Питере – 20 тысяч, в Москве – 10 тысяч бойцов.

– Да, я читал, – кивнул Сталин, – красногвардейцы получат 14 рублей в сутки. Только вооружённый пролетариат будет обходится ежемесячно в 12 миллионов 600 тысяч рублей. И это без стоимости оружия. Поэтому, товарищ Шляпников, – вдруг резко, с кавказским акцентом заговорил Сталин, – не заговаривайте мне зубы, они у меня пока не болят. Откуда взялись деньги?

Шляпников перестал портить штаны, застыл и уставился в окно.

– Вам надо задать этот вопрос заграничному ЦК, – бесцветно ответил он и поёжился.

– Зачем же нам беспокоить заграничное ЦК, – усмехнулся Сталин, – если товарищ Шляпников сам недавно вернулся из за границы? Судя по отчетам, вы были в Америке, 2,5 месяца провели в Нью Йорке, неоднократно посещали редакцию газеты «Новое время» по адресу Бродвей 120… Правда, в вашем отчете говорится лишь о пятиста долларах, вырученных от продажи книг… Но, возможно, было еще что то, о чем я не знаю?

– Повторяю, – набычился Шляпников, – вам надо задавать вопросы лично Ленину.

– Я задам, – Сталин пружинисто встал и навис над партийным соратником, – я обязательно задам. Но пока этого не произошло, у тебя, товарищ Шляпников, есть шанс поговорить со мной по душам, как со старым, преданным делу революционером и честно рассказать, на каких условиях они финансируют нашу партию? Что требуют взамен? Ведь бесплатным бывает только сыр в мышеловке, не так ли? Почему они это делают?

– Кто «они»?

– Томпсоны, Морганы, Рокфеллеры, Перкинсы, Райаны, Вандерлипы, Дэвисоны… Что им от нас надо? Какие условия были поставлены? Вы молчите, потому что не знаете или потому что не имеете права говорить?

– А ты откуда знаешь? – со злостью вырвалось у Шляпникова…

– Значит, правда, – констатировал Сталин, и в его глазах засверкал торжествующий салют.