– Знаешь, Лёха! – негромко бубнил в спину младшему Пунину фон дер Лауниц, продираясь сквозь уплотняющуюся людскую массу, – всю войну меня преследовала внутренняя неудовлетворенность. Эта проклятая необходимость убивать совершенно незнакомых людей, не сделавших лично мне ничего плохого… Даже в отставку хотел подавать, сославшись на пошатнувшуюся психику, пока Айболит не показал в болотах под Ригой, как можно бить противника, не превращаясь в мясника…

– А тебя не смущает, Серега, что за это искусство нас и турнули из армии без прошения и мундира? – общаясь с боевым товарищем, Пунин не забывал внимательно всматриваться в лица митингующих. – И что это за чистоплюйство? Мы пошли на войну, чтобы убивать!

– Нет, Лёшка! – голос фон дер Лауница окреп и приобрел металлический оттенок, – мы пошли на войну, чтобы одержать верх над противником! А победить можно по разному! Усеять поле трупами или уколоть шпагой в сердце дракона. Результат один, но мне почему то по нраву второй вариант… Вот, например, сегодня… Что стоило поставить на крыше пять пулеметов и нафаршировать свинцом всех, собравшихся на площади? Но мы этого не делаем, не превращаем нашу работу в скотобойню, ходим, ищем зачинщиков… А когда найдём…

– Считай, уже нашли, – поднял руку Пунин и остановился, упёршись взглядом в приметную крепкую фигуру в кожаной тужурке и железнодорожной фуражке. Мужчина никаким боком не походил ни на студента, ни на машиниста. Есть в облике профессионального военного мелкие, но выразительные детали, вылезающие из любой гражданской упаковки – осанка, выработанная многочасовой строевой подготовкой, искусный хват оружия, тщательно подогнанная обувь и одежда, не терпящая штатской неряшливости, особенный взгляд, постоянно оценивающий расстояние до цели и наиболее эффективный способ поражения оной. По этим деталям подпоручик безошибочно узнал в толпе штурмовиков, а они точно так же идентифицировали его и лихорадочно пытались определить – свой или чужой. Времени для действий по заранее утвержденному плану – разведать, доложить, получить дальнейшие инструкции – не оставалось.

– Товарищи! – взвился и зазвенел над толпой молодой, но закаленный на фронте голос Сергея фон дер Лауница, взобравшегося на парапет набережной и отчаянно размахивающего красной повязкой, как флагом, – от имени боевой организации Российской социал демократической партии большевиков приветствую вас, а в вашем лице – весь революционный гарнизон Петрограда! Ура!

Напряженные лица штурмовиков разгладились. В головах сложилась мозаика из доступной информации о наличии среди большевиков боевых офицеров и появлении их вблизи тюрьмы, где томились революционеры подпольщики. Они прекратили созерцать воодушевленное серёгино лицо и вернулись к своей работе – рекогносцировке местности перед штурмом.

– Враги вокруг нас! – вещал тем временем с парапета фон дер Лауниц, – наша боевая организация выяснила, что совсем недалеко, в одном квартале отсюда, на винных складах купца Чепушилина «фараоны» устроили засаду и готовы в любой момент нанести удар!

При упоминании винных складов массы всколыхнулись, забурлили, потянулись к оратору, утроив внимание.

– Предлагаю немедленно пойти туда и вычистить всю реакционную сволочь, чтобы никто не мог ударить нам в спину и помешать освобождению томящихся в застенках товарищей!

Многоголовая толпа загомонила, массы перешли в движение. Папахи, фуражки и картузы образовали водовороты, выбрасывающие центробежной силой хвосты в близлежащие улицы и переулки.