– За мной товарищи! Ура! – Серега соскочил с парапета и бросился в голову стихийно образующейся колонны.

– Ни дать, ни взять – генерал Моро, – усмехнулся Пунин вслед пробегающему другу, – только белого скакуна не хватает…

– Оставляю тебе непьющих, – крикнул на ходу фон дер Лауниц, припустив что есть мочи вслед мятущимся от нетерпения революционным массам.

– Спасибо тебе, Серёжа, душевный ты человек, – пробормотал Пунин, прячась за плотным людским потоком от пристального взгляда штурмовиков, сворачивая за афишную тумбу и нащупывая под шинелью тяжёлую ребристую рубашку ручной гранаты.

* * *

Двухэтажное здание полицейского архива по набережной Екатерининского канала № 103 в это же время подверглось нападению силами малочисленными, но более мотивированными и подготовленными. Никаких долгих сборов и митингов. Никаких демонстрантов и толпы зевак. Малые штурмовые группы неслышно продвигались вдоль подковообразного канала, занимая здания напротив архива. Они брали на прицел окна и двери, готовились по команде взломать замки, ворваться внутрь к вожделенным полицейским картотекам и уголовным делам, компрометирующим криминальную шпану, нацепившую красные повязки, и планирующую продолжить гоп стоп на другом, высоком политическом уровне. Все роли расписаны заранее. Планы здания, размещение хранилищ изучены и распределены между участниками штурма. Охраной из четырех пожилых сторожей можно пренебречь. Командир штурмовой группы с тонкими острыми усиками на холёном лице одобрительно улыбается и командует с заметным французским акцентом, грассируя и переходя на грудные регистры, чтобы не сорвать голос. – Вперёд! Атака! Давай давай! Бистро!

Не успела затихнуть команда на штурм, как набережная волшебным образом преобразилась. Ночь превратилась в день. С неба упали и заскакали по снегу разноцветные комки огня, другая их часть взмыла к тучам, заливая близлежащий квартал бледно мертвенным светом. Под самой крышей соседних с архивом зданий зажглись мощные корабельные прожекторы, перекрестившись перед входом в архив, слепя и не давая поднять глаз. Одновременно с фейерверком, синхронно, как швейные машинки, заработали станковые пулеметы, выкашивая перекрестным огнем с крыш соседних зданий всё пространство перед полицейским управлением.

– Засада! Бежим! – раздался первый панический крик, пресеченный пулеметной очередью.

Сгрудившаяся под входным козырьком штурмовая партия, решившая пробиться внутрь здания и избежать свинцового дождя, рассеялась после взрывов нескольких гранат, брошенных из окон второго этажа.

Короткий бой, как удар клинка, закончился за пару минут. Ещё догорали на проезжей части сигнальные ракеты, бились в конвульсиях умирающие штурмовики, а их командира уже скрутили и волокли в полицейское управление два плечистых казака без погонов и знаков различия.

– Отпустите немедленно! Вы не имеете права! Я – дипломат! Французский подданный!

– А ну ка, Никитич, подними француза!

Взгляд пленника уткнулся в пенсне, обладатель коего, не похожий на полицейского или простолюдина, с интересом разглядывал потрёпанную, но гонористую добычу.

– Кто таков? Что здесь делаете?

– Помощник атташе, капитан французской армии Дальберг! С кем имею честь?

– Отставной поручик Грибель, к вашим услугам. И что в пять утра у архива полицейского управления России делает французская разведка?

– С чего вы взяли? Да как вы смеете!.. Вы обязаны немедленно сообщить!..

– Вам, капитан, тошно станет от широты моих полномочий, если вы ознакомитесь с ними подробнее, – перебил Грибель пунцового француза. – Я, безусловно, сообщу, кому следует, но сейчас просто не имею права отпустить столь высокопоставленную особу гулять по ночному Петрограду.