|
Он действительно ошибся, понадеявшись на внезапность и отправив в лобовую атаку на вражеский штаб на Елагином острове своих лучших людей, остывающих на морозе за забором этой проклятой усадьбы и на льду Средней Невки. Вторая причина тоже была уважительной. Говоривший был представителем не менее могущественного, чем сам Лэнсбери, американского банкирского сообщества, и звали этого хама – Лев Троцкий. «Небольшого роста, сухощавый, чернявый, некрасивый в бросающейся в глаза чрезвычайной степени. Желтоватая кожа лица. Клювообразный нос над жидкими усиками с опущенными книзу концами. Небольшие, пронзительные чёрные глаза. Давно не стриженные, неопрятные, всклокоченные чёрные волосы. Широкие скулы, чрезмерно растягивающие тяжёлый, низкий подбородок. Длинный, узкий обрез большого рта с тонкими губами. И – непостижимая странность! Необычайно развитые лобные кости над висками, дающие иллюзию зачатка рогов. Эти рогоподобные выпуклости, большие уши и небольшая козлиная бородка придавали … человеку поразительное сходство с чёртом. Одет он был в потертый сюртучишко. Крахмальный воротничок рубашки был сильно заношен. Плечи и рукава сюртука засыпаны перхотью с головы. Штанишки мятые, сильно раздавшиеся у колен, рассыпавшиеся в концах мелкой бахромкой. И не отвечавший этой внешности, приятный мелодичный голос» , произносящий в адрес англичанина обидные, но всё же справедливые слова. Кто такой Лэнсбери теперь – полководец, лишившийся своей армии?
– Считаю, что перед лицом общего врага мы могли бы воздержаться от взаимных оскорблений, – гнусавил посланник всесильных Ротшильдов. Троцкий сделал небрежный жест пухлой, белой рукой с наманикюренными ногтями, выражающий тщеславие и дерзость, насмешливо произнеся: – Кто из нас выпрашивает помощь, расписавшись в собственной некомпетентности? Вы или я? – Считаю ваше заявление о моей некомпетентности излишне скоропалительным, – набычился Лэнсбери. – Можно было бы устроить интеллектуальный диспут, но я не могу сражаться с безоружным, – продолжил унижать англичанина Троцкий, – поэтому предлагаю закончить нашу беседу, ибо имею стойкое ощущение, что мы находимся на разных полюсах мыслительной деятельности. Я не собираюсь бросать в атаку своих людей по вашей прихоти. Во первых – у них совершенно другая подготовка, во вторых – их очень мало, и они на вес золота. Я не просто так их подбирал, потратил много времени и средств, чтобы главный свой козырь бездарно положить под пулеметами. – Что вы хотите? – Ваше чистосердечное признание – почему вы вцепились, как английский бульдожка, в этот неприметный дом? Что в нем такого ценного? – Это тайный штаб контрреволюции, крайне эффективный и опасный. Лицо Троцкого презрительно скривилось. – Знаете, Джордж! Наверно, мне пора. Прощайте… – Подождите, черт вас возьми! Есть еще один важный момент… – Хорошо. Я дам вам второй шанс… Говорите, мистер Лэнсбери, и постарайтесь быть максимально убедительным. – Сегодня утром туда привезли детей Николая II. Англичанин увидел, как посланник американских банкиров превратился в единый энергетический сгусток, а его глаза, излучавшие скуку и насмешку несколько секунд назад, хищно сузились. – Любопытно… – Троцкий заложил руки за спину, прошелся, пружиня шаг, по кабинету англичанина, – это совершенно меняет дело… Пожалуй, я возьмусь вытащить вас из нужника, куда вы изволили провалиться. – А что вы намерены предпринять? – Вы сказали, что ваши люди действовали из за спины и под прикрытием митингующей толпы. Мне нужна трибуна, машина и динамит. И только попробуйте сказать, что чего либо из перечисленного у вас нет.
* * *
Распутин со Ставским вернулись в Питер за полночь. |
