Снилось ей, будто сидит она в классе, на первой парте, и ее волосы, длинные-предлинные, спускаются до самого пола. У Машки всю жизнь была короткая стрижка, оттого-то она и решила, что все это ей просто снится. Сидит она, значит, тихонько, словно мышка, а перед ней расхаживает мужик - вроде как завуч. Правда, в ее школе никогда не было завуча-мужика, да еще такого странного. Лицо у завуча этого было синее, словно у покойника, а на шее висели цветочные бусы, какие туристам на Гавайях раздают. А еще у завуча из живота торчали лишние руки - штук семь или восемь. Руки непрерывно шевелились, и это производило весьма неприятное впечатление. Одет он был в брюки от костюма, заправленные в высокие кирзовые сапоги. А кроме всего прочего, он сильно сердился на Машку.

    - Что ж ты, Марья, - говорил он, - такая дура?

    Отношение странного завуча Машку очень обижало, но ответить ему она ничего не могла - рот был заполнен вязкой сладкой массой.

    - И что ж мне теперь, следить за тобой, не отвлекаясь ни на что другое? - Он прекратил расхаживать, остановился перед ней и пристально взглянул ей в глаза.

    Машка вздрогнула. Глаза у мужика в отличие от всего остального были неимоверно прекрасными - тоже синими, как лицо, но с бледно-розовыми белками. Глаза были опущены длинными ресницами и казались очень добрыми. Если бы она могла вздохнуть восхищенно, непременно бы это сделала.

    - Вот как мы поступим, - решил наконец завуч. - Придется мне тебе помогать, раз уж я за тебя поручился. Будем надеяться, что в следующий раз ты будешь умнее. Переиграем.

    Машка кивнула, не сводя взгляда с синелицего мужика, тот улыбнулся и стер с доски за спиной все надписи своим ожерельем из цветов. Потом отряхнулся, весело на Машку поглядел и вдруг больно ударил ее по голове толстенным классным журналом. Машка опешила и проснулась.

    Вокруг плавала все та же красная муть. Все это она уже видела - ничего необычного или пугающего. Только вот сама девочка ощущала себя немного по-другому, нежели когда засыпала. «Я что-то пропустила?» - подумала она. Никто не ответил ей, и понятнее ее положение не стало. Тогда Машка посмотрела еще раз на искорку и принялась ждать, когда хоть что-то изменится. Сонливость и лень окутывали ее, словно мягкое теплое одеяло из верблюжьего пуха, - однажды она видела такое в рекламе по телевизору. Одеяло стоило всего двести девяносто девять долларов, и дамы, снятые в рекламе телемагазина, наперебой звонили и заказывали его. Наверное, для них скидка в один доллар действительно была решающей, а остальная сумма ничего не значила. Они, люди из рекламы, вообще были довольно странными существами.

    Машка ощущала себя круглой, как колобок, однако неудобства ей это не доставляло, словно эта форма для человека - наиболее привычная и естественная. Недолго думая она поплыла вперед, с трудом пробираясь сквозь сладкую кисельную мглу. Хотелось освободить желудок - настолько ее раздражал навязчивый запах, - но рта у нее теперь, кажется, тоже не было. Это показалось Машке чрезвычайно обидным и несправедливым. Если у нее нет рта, то как она будет сдавать экзамены в институт? А есть как? Эта мысль словно подтолкнула ее, и Машка вывалилась из киселя прямо на широкую лесную дорогу, показавшуюся ей смутно знакомой. Впрочем, все лесные дороги похожи друг на друга. Приземлившись, она чувствительно стукнулась голыми пятками и охнула. В мозгах словно пронесся легкий мятный ветер, вычистивший оттуда все ненужное и неподходящее. Плечи, прежде немного нывшие, утихли, зато страшно разболелась голова, что было гораздо хуже. Ну ладно, хоть не зубы, и на том спасибо.

    Машка осмотрелась и двинулась туда, где на границе видимости маячило какое-то здоровенное дерево. Под ним наверняка можно переждать дождь, если не найдется ничего более подходящего.