- Ну и что мы с тобой делать будем, хитрая девка? - ласково спросил Бо, делая шаг к ней.

    Ласковость его смотрелась нарочито фальшивой, и Машка почувствовала, как по спине затопали мурашки, а предчувствия, терзавшие ее всю дорогу, оформились во вполне реальное беспокойство.

    - Э-э-э... Возьмем в банду и обучим всему, чему нужно? - неуверенно предложила она.

    - Неправильно! - отозвался атаман. - Мы будем развлекаться, глупая девочка.

    - Ну тогда я пошла, мне пора, и приятно было познакомиться, - засобиралась Машка.

    - Куда ж ты пошла? - удивился разбойник. - Ты посмеялась, пора и нам посмеяться. Ты с моими людьми, поиграла, надо и им свое получить. По-моему, так будет справедливо.

    Соратники его одобрительно и возбужденно загомонили, став еше меньше похожими на товарищей Робин Гуда, если такое вообще возможно. Их неприятные, звериные, заросшие лица обещали Машке много того, чего она с удовольствием бы избежала. В задних рядах уже кто-то негромко подвывал: возможно, среди «лесных братьев» было место не только людям, но и всякой фэнтезийной нечисти вроде волколаков. Машка икнула, сделала шаг назад и почувствовала, что уперлась спиной в шершавый ствол прозрачной пальмы. Бежать было некуда. Темное мохнатое отчаяние накрыло ее с головой. Казалось, ничего уже нельзя изменить. Машка еле удерживалась от того, чтобы заплакать, прекрасно понимая, что на разбойников ее слезы вряд ли произведут требуемое впечатление.

    - А есть мы ее потом будем? - требовательно спросил пенек с глазами.

    - Оу-бижаешь! - взвыл кто-то из толпы. - В ней есть нечего-у!

    - Хаувас! - прикрикнул Бо. - Держи себя в руках! До смены лун, между прочим, еще очень долго. Еще раз услышу твой вой, будешь сидеть в яме, пока голос не потеряешь. Певец серый, тоже мне.

    - Так у вас тонкий музыкальный слух? - нежно проворковала Машка. - А хотите, я вам напоследок песню спою?

    Звуковая атака должна была отвлечь внимание атамана разбойников, чтобы Машка могла сбежать. Жаль, что у нее нет с собой магнитофона! Извратить само понятие музыкальности так эффектно, как это делали люди, чьи голоса звучали из динамиков на ларьках возле любой станции московского метро, она не умела. Как и подобает уважающему себя подростку, Машка в знак протеста против тирании взрослых обожала Кипелова, «Металлику» и «Мановар», но вот со словами их песен у нее всегда возникала проблема. Как-то не запоминались. А потому во весь свой не поставленный дурной голос она заорала ту песню, которую чаще всего слышала под своими окнами.

    - Владимирский централ, ветер северный! - отдалось эхом в лесу.

    От неожиданности Бо присел. Разбойники растерялись, а Машка со всех ног кинулась в просвет между деревьями, не переставая громко орать песню, столь популярную у московской шпаны. Бандиты проводили ее заинтересованными взглядами, но никто не сдвинулся с места. Искусство, очевидно, произвело на них настолько сильное впечатление, что они никак не могли прийти в себя.

    Все бы ничего, но оказалось, что Гимар перед входом на поляну производил загадочные манипуляции не просто так, а с особым магическим смыслом. Выход с поляны был заблокирован невидимой стеной, и бесполезно было орать простенькое: «Сезам, откройся!» Это был не Сезам, а силовое поле магической природы. Потыкавшись немного в преграду, Машка печально развернулась обратно. Никто из разбойников из уважения к ее музыкальному таланту не сподобился сообщить ей пароль на открытие выхода, и, судя по выражению их лиц, не горел таким желанием.

    Когда Бо подошел связать ей руки за спиной, Машка не стала сопротивляться.