— Хорошо. Поговорим об этом позже. А теперь идите. Идите быстрее.

Это выходило за все мыслимые рамки! Оставшись один, господин Цитрин с радостным удивлением почувствовал, что вот сейчас он должен что-то решить. Что бы теперь ни случилось, погасить его гнев не удастся. В конце концов он сделает все возможное, чтобы его гнев не угас до утра. Он начал с того, что добрых десять минут ходил по кабинету, громко возмущаясь и стуча кулаком по письменному столу:

— В ваших услугах я больше не нуждаюсь, так как память вернулась ко мне!.. Я вас оставил у себя из жалости! И вот ваша благодарность!..

Он взял с полки последний отчет и внизу странички написал: «Конец».

Затем, не зная, чем еще подзадорить свой гнев, он пошел в комнату Жана Пиге. Застланная постель, аккуратные стопки бумаги на столе, выглаженная одежда на стуле. Что-то оскорбительное было в этом отсутствии личного, своего. В этой обстановке можно было угадать скорее средство защиты, чем заботу о чистоте и порядке. Господин Цитрин изо всех сил пнул ногой деревянную кровать и решил, что Жан Пиге покинет его дом на следующий же день, с самого утра. И успокоенный этим окончательным решением, он пошел спать.

Глава XII

На следующее утро он проснулся в восьмом часу. И сразу же преисполнился гневом.

Даже не умывшись, он бросился в комнату Жана Пиге. Постучал. В ответ — мертвая тишина.

Постучал еще раз. Никакого ответа. Он толкнул дверь. В комнате никого, кровать неубрана, шкаф раскрыт, на письменном столе никаких бумаг. Он позвал еле слышно:

— Пиге!

Обернувшись, он увидел письмо, оставленное на видном месте на мраморном ночном столике. Он ужасно разволновался. Раскрыл конверт.

«Мсье!

Впервые с тех пор, как мы знакомы, у Вас есть возможность прочитать несколько строк, написанных моей рукой, которые не будут посвящены исключительно Вам.

Когда я поступил к Вам на службу, я не подозревал, какие муки она готовит мне в будущем. Я не думал, что задание ходить следом за человеком, а затем пересказывать ему вечером, как он провел свое время, окажется мне не по силам и, без сомнения, не по силам любому человеку вообще. Уже через неделю я в этом убедился. Все время, следуя за Вами по пятам, изнывая в тени от Вас, от Ваших движений, убаюканный Вашим голосом, я осознал, какую невыносимую повинность, сам того не ведая, я на себя взвалил. Однако мне хотелось жить. До поступления к Вам на службу я учился. У меня были различные дела, друзья, мечты, моя личная жизнь. Мог ли я отказаться от всего ради Вас? Имел ли я на это право? Однажды, следуя за Вами, я увидел очаровательную женщину и на следующий день попытался снова с ней встретиться. Терпение мое лопнуло. С того дня я пренебрег моими обязанностями, больше не ходил за Вами по пятам, а проводил свое послеобеденное время с ней. А вечером придумывал для Вас все, что в голову взбредет. Это было отвратительно, предосудительно, я это знал, и все же свобода, которую я почувствовал, сойдя с Вашего следа, заглушала угрызения совести от этой каждодневной лжи. На протяжении нескольких дней мне казалось, что я спасен. Но вскоре я понял, что так называемая свобода таит в себе ненавистное рабство. Хотя Вас и не было рядом, я не верил в Ваше отсутствие. Вы всюду вставали между нами. Вы меня неотступно преследовали. Мысль о Вас отравляла даже минуты нашего молчания. Помимо воли я обдумывал, что я буду рассказывать Вам вечером. Я выдумывал вероятные варианты того, на что Вы тратите Ваше время. И боялся, что Вы раскроете мою хитрость. Я постоянно чувствовал, что мое счастье краденое и что над моими радостями повис меч неотвратимого правосудия. Положение становилось невыносимым. Именно поэтому я решил открыться Вам в своем самом сокровенном. Теперь Вы знаете все. Меня Вы больше не увидите. Я уезжаю в другой город, где начну новую жизнь.