Здесь же среди сильного винного перегара кайфовали посетители. В стельку пьяные спали, уткнув нос в стол. Другие щипали проходящих служанок, играли в карты, пели и дрались развлечения ради.

— Привет честной компании! — поздоровался Миретт, отталкивая мертвецки пьяного верзилу, чтобы очистить себе место за первым столом.

Валентин устроился у него на коленях.

К нему подошла служанка с распаренным, лицом, аппетитными красными губами, распространяя вокруг себя опьяняющий аромат пота самки.

— Вина! — сказал Миретт, дружески шлепнув ее по заду.

— Осталось только сюреснское вино.

— Хорошо, пусть будет сюреснское, хотя оно дерет горло, как известь.

В глубине кабака открылась дверь, в нее можно было разглядеть огромную печь, в которой горел торф. На вертеле жарилась аппетитная дичь. И Миретт почувствовал зверский голод.

Вчерашние переживания помешали ему хорошенько осознать снизошедшую на него милость. Он отупел от радости и надежды. Жизнь никогда еще не казалась ему такой желанной.

Он глотнул вина, и радость, переполнявшая его, хлынула через край:

— Эй, вы! Слушайте! — взревел он. — Я готов танцевать от счастья! Сейчас я должен был бы висеть поджаренный на виселице нашего славного города, а я целый и невредимый пью и пою с вами, как и прежде! Радуйтесь! Радуйтесь! Я спасен!

Пьяница, которого он оттолкнул, освобождая себе место, поднял голову, посмотрел на него добрым, нежным взглядом и изрек:

— Чем больше ты говоришь, тем больше народу у меня в голове.

В эту минуту чья-то рука легла на плечо Миретта. Он вздрогнул, решив, что это снова полиция, и схватил свою окованную железом дубинку, которую держал между ногами. Перед ним стоял человек лет пятидесяти. На нем было черное свободное платье и докторская шапочка. Длинное бледное лицо его казалось совершенно бескровным. Красный нос печально нависал над губами — ни усов, ни бороды. На пальце перстень с большим синим камнем.

— Вы господин Александр Миретт, которого вчера подвергли суду Божьему и который чудесным образом выдержал испытание? — спросил он.

— Да, это я, — не без гордости, но немного поколебавшись ответил Миретт.

— Чудесно, Миретт! — успокоил его незнакомец. — Я — ваш друг.

— Я вас не знаю.

— Какое это имеет значение! Я знаю вашу историю, я верю в вашу невиновность и хочу подружиться с вами.

— Вы священник?

— Нет. Я очень любопытный и очень ученый человек. Ваша история меня заинтересовала. Если вы хотите, я дам вам приют и буду хорошо кормить, а вы мне за это будете рассказывать…

— Рассказывать?..

— Вы мне будете рассказывать о себе, о своем детстве, о том, когда впервые вы услышали глас Божий.

— Но мне нечего рассказывать! — возразил Миретт.

— Святая простота! — продолжал незнакомец. И он наболено сложил руки, полузакрыв глаза.

Валентин вскочил на стол и принялся нюхать одежду незнакомца.

— Это ваша обезьянка? — спросил тот. — Она очаровательна. Вам будет хорошо у меня! Я посвящу вас в свои труды. Вы будете моим помощником, моим другом, я буду писать о вас…

Миретт почесал в затылке. Предложение заманчиво, да ведь ловушки дьявола усыпаны розами.

— Ведь грустно жить без друга? — продолжал незнакомец.

— Это правда, — ответил Миретт.