– Не только.

– Вам и руководству автохозяйства наврал про похороны… Словом, Пикуля мы поставили на место. Как только выйдет из отпуска, будет слесарить! Так решили администрация и профком. Короче, осудили его поступок всем миром. Хочешь проверить – «молнию» сегодня вывесили. Позор хулигану! И вот тебе резолюция собрания наших работников…

Лукин положил на стол бумагу. Я прочел ее.

Пикуля ругали за недостойное поведение, выразившееся в хулиганских действиях (ударил школьника), и в обмане руководства автохозяйства, когда он просил отпуск без содержания.

Ни слова о солярке и других «художествах», которыми занималось следствие.

– Из-за одной паршивой овцы поклеп на весь коллектив,– вздохнул Лукин.– Как видишь, коллектив оказался здоровым…

Он замолчал, ожидая, что я скажу.

– Я оставлю у себя этот документ,– спокойно произнес я.– Но дело, Семен Вахрамеевич, намного серьезнее, чем вы думаете.

– Полноте, Захар Петрович,– сказал Лукин.– Я-то уж своих знаю как облупленных. Если что и натворили, уж, во всяком случае, не такое, за что нужно в каталажку… Ты мне скажи толком, сами разберемся…

– Теперь уже не разберетесь.

Лукин посуровел, потяжелел, задумчиво теребил свой длинный ус.

– Да?– бросил он на меня взгляд исподлобья.

– Раз уж вы, Семен Вахрамеевич, так хорошо все и всех знаете, то наверняка вам известно, по какой причине вызывал следователь Пикуля.

– Что-то насчет солярки?

– Ну, вот теперь другой разговор.

– И охота вам этим заниматься?

– Какая уж тут охота! Но вот такие, вроде Пикуля, вынуждают,– невесело пошутил я и серьезно добавил: – На вашем месте я бы помог следствию разобраться. А вы даже не побеседовали обстоятельно с Фадеевым. Не приструнили Воронцова, который вообще хотел послать следователя в даль заоблачную…

Лукин тяжело вздохнул..

– Зря, Захар Петрович, зря ты все это затеял, поверь мне. Воронцов – крепкий орешек. За него знаешь какие силы встанут! Теперь уже не меня вызывают в область на ответственные совещания, а его! И там он не в зале сидит, как все смертные, а в президиуме! Вот так! Признаюсь тебе честно: я только стул директорский занимаю, а верховодит у нас в автохозяйстве Герман Степанович!… Пока, насколько я понял, можно все уладить без больших потерь… Выложи мне ваши претензии, а мы отреагируем. Чтоб другим не было повадно. Слово тебе даю: наведем порядок! Хоть мне до пенсии осталось с гулькин нос, но наведу. И уйду со спокойной совестью…

– Если сделаем, как вы предлагаете,– сказал я намеренно жестко,– стыдно будет до конца жизни!

Лукин подумал, потеребил ус и опять хмуро произнес:

– Да?

– Да, Семен Вахрамеевич,– ответил я.– Вы воевали?

– А как же! В гвардейском полку! Водителем на знаменитых «катюшах»! Закончил войну старшиной…

– Тогда мне и вовсе непонятно: гвардии старшина… Не учить же вас, что за правду нужно бороться…

Я замолчал. Директор тоже некоторое время безмолвствовал, видимо переваривая мои слова.

– Можешь выложить, что вы раскопали?– наконец произнес он.

– Зайдите к следователю,– посоветовал я.– Это будет очень интересно обеим сторонам.

– Сейчас не могу. Вырвался на минутку. Начальство из области прикатило. Завтра – в обязательном порядке! – пообещал Лукин.