– Я вас отлично слышу. Но не понимаю, о чем вы говорите.

Я растерялся. Но деваться было некуда.

– Вы же ездили в командировку в Рдянск. Недели две тому назад…

На том конце провода раздалось неопределенное мычание.

– Извините, товарищ Измайлов, вы меня с кем-то путаете.

– Я разговариваю с Александром Федоровичем Ажновым?

– Да. А я с кем?

– С Измайловым. Захаром Петровичем. Из Зорянска. Неужели забыли? – Дурацкий вопрос. Если человек не хочет меня припомнить, глупо напрашиваться.

– Захар Петрович, Захар Петрович,– повторял Ажнов.– Что-то не знаю… Хорошо, а, собственно, по какому поводу вы звоните?

– Понимаете, с нами еще ехали товарищи Марина Петровна, Горелов и…

Последние слова, видимо, окончательно сбили с толку Ажнова. Он стал говорить как-то испуганно и сбивчиво:

– При чем здесь Марина Петровна? Не знаю я никакого Горелова… Кто вы?

– Измайлов я, Измайлов. Неужели забыли? Мы еще в день приезда в Рдянск провели вечер вместе…

– Уважаемый товарищ, в Рдянске я был последний раз два года тому назад. Это во-первых. Во-вторых, мы с вами не встречались. Откуда вы знаете мое имя и то, что я здесь работаю?

– От вас,– пробормотал я, вконец запутавшись в объяснениях.

Александр Федорович нервно засмеялся:

– Ну, это уж слишком…– Я почувствовал, что он теряет терпение.– Вот что, дорогой товарищ, если вас мучают какие-то воспоминания, я здесь ни при чем. Прошу меня извинить, у нас на весь корпус один телефон.

Ажнов положил трубку.

– Поговорили? – спросила телефонистка.

– Да,– машинально ответил я, нажимая на рычаг.

Я почувствовал себя растерянным. Итак, Ажнов не хочет ни во что вмешиваться. Видимо, он из тех людей, для которых собственный покой прежде всего. А может, у него щекотливое положение в семье, на службе… Как это он сказал: «Если вас мучают какие-то воспоминания, я здесь ни при чем». Струсил. Или действительно думает, что у меня совесть нечиста и я хочу укрыться за других.

Оставался третий свидетель – Горелов. Я уж и не знал, что думать о нем. Клоков – загадочная личность, Ажнов спрятался в кусты. Как поведет себя Николай Сидорович, одному богу известно.

Я вызвал шофера.

– Поезжай, заправься. Через час едем в Ратань.

– Будет сделано, Захар Петрович,– отрапортовал Слава.– Сегодня вернемся?

– Конечно.

Через час мы мчались по шоссе.

Ратань была поменьше Зорянска. Старый деревянный городишко. Его потеснил химический комбинат, от которого тянулись новые кварталы многоэтажных домов и бульвары с молодыми липами.

У комбината было несколько просторных проходных. Мы подъехали к главной, что ближе всего к третьему корпусу.

Я позвонил Ажнову из бюро пропусков. Ответил мне девичий голос. За Александром Федоровичем послали, и когда он подходил к телефону, я отчетливо услышал смешок:

– Опять этот тип тебя требует.

– Слушаю,– сердито сказал инженер.

– Простите, Александр Федорович. Это опять беспокоит вас Измайлов. Вы не могли бы сейчас встретиться со мной? Я в бюро пропусков.

В трубку недовольно посопели.

– Хорошо. Иду.

Я стал нетерпеливо прохаживаться по коридорчику, мимо ряда стульев, поставленных вдоль стеклянной стены. Помещение было залито солнцем. Батареи грели вовсю, и было нестерпимо жарко в пальто.

Вокруг сновали люди. Звонили на территорию комбината из трех кабинок с телефонами. Какая-то девушка чуть ли не со слезами упрашивала позвать со склада Колю.