Флэндж пожал плечами. Какого черта? Цыгане так цыгане. Он помнил, что во времена его детства они частенько разбивали свой табор в пустынных местах на северном побережье. Правда, Флэндж считал, что цыгане давно перевелись; он даже слегка обрадовался, что ошибся. Потешил подспудное чувство соответствия; правильно, на свалке должны жить цыгане, это дает возможность поверить в реальность Болингброкова моря и в его способность служить питательным раствором и окружающей средой для конных такси и Поркаччо. Не говоря уже о реальности юного бродяги Флэнджа, который иногда проглядывал во Флэндже сегодняшнем и сокрушался, что море стало чем-то не столь редким и необычным. И он погрузился в неглубокий беспокойный сон, сопровождаемый контрапунктирующим храпением Болингброка и Хряка Бодайна.

Флэндж не знал, сколько времени спал; он проснулся в полной темноте, и лишь внутреннее чувство времени подсказывало ему, что было два или три часа утра — в общем, тот безмолвный промежуток времени, который подвластен не столько восприятию человека, сколько кошкам, совам, извращенцам-вуайерам и прочей шумливой ночной шушере. Снаружи по-прежнему дул ветер; Флэндж прислушался, пытаясь обнаружить источник шума, который его разбудил. Целую минуту было тихо, затем наконец прозвучало. Ветер донес до него девичий голос.

— Англик, — сказал голос. — Англик с золотистыми волосами. Выйди. Выйди на тайную тропку и найди меня.

— Ого, — удивился Флэндж. Толкнул Хряка. — Слышь, старик, — сказал он, — там за дверью какая-то шлюха.

Хряк открыл один мутный глаз.

— Отлично, — пробормотал он, — Тащи ее сюда, я буду за тобой на очереди.

— Да нет, — поморщился Флэндж. — Я хочу сказать, что она, наверное, из тех цыган, про которых плел Болингброк.

Хряк храпел. Флэндж ощупью подобрался к Болингброку.

— Старик, — позвал он. — Она там. — Болингброк не ответил. Флэндж тряхнул сильнее. — Она там, говорю, — повторил он в легкой панике. Болингброк перевернулся и неразборчиво залепетал. — Черт, — выругался Флэндж, отбрасывая его руки.

— Англик, — настойчиво звала девушка, — иди ко мне. Найди меня, или я уйду навсегда. Выходи, мой высокий англик с золотистыми волосами и сияющими белыми зубками.

— Эй, — сказал Флэндж, ни к кому конкретно не обращаясь. — Это ты мне, да? — Не совсем, тут же подумалось ему. Скорее, его Doppelgänger, морскому волку здоровых и смуглокожих тихоокеанских времен. Он пнул Хряка. — Она хочет, чтобы я вышел, — сообщил он. — Что делать, эй?

Хряк открыл оба глаза.

— Сэр, — сказал он, — рекомендую вам выйти и провести оперативную разведку. Если телка ничего, то, как я уже сказал, тащите ее сюда и не забудьте про личный состав.

— Так точно, — рассеянно и невпопад пробормотал Флэндж. Он добрался до двери, отодвинул засов и вывалился наружу.

— О, англик, — сказал голос. — Ты вышел. Иди за мной.

— Ладно, — согласился Флэндж. И принялся петлять среди наваленных покрышек, молясь, чтобы на пути не попалась какая-нибудь Болингброкова ловушка. Каким-то чудом он почти выбрался на открытое пространство, но тут везение кончилось. Флэндж не знал, где именно он оступился, но вдруг понял, что случилась неловкая оказия, и глянул вверх как раз в тот момент, когда громадная куча шипованных покрышек внезапно качнулась, накренилась, на секунду зависла среди звезд и затем рухнула прямо на него — и это было последнее, что запомнил Флэндж, прежде чем отключиться.