Юдена наконец высекла искру и старательно раздувала ее. Ветка вспыхнула на минуту — и снова погасла. Она бросила огниво и кремень и оцепенела от ужаса. Потом, вскочив на ноги, вскарабкалась на ярд или два по утесу. Как она могла повиснуть здесь даже на мгновение, нельзя было понять, потому что скала была совершенно отвесна, и даже обезьяне не за что было ухватиться. Через две-три секунды с окровавленными руками она соскользнула на свой выступ.

Уг-Ломи бешено метался взад и вперед, он бросался то к краю выступа, то к оврагу. Он не знал, что делать, он не мог думать. Медведица казалась меньше своего супруга, гораздо меньше. Если бы они оба разом соскочили к ней. Один мог бы остаться в живых.

— Уф! — сказал пещерный медведь, и Уг-Ломи, обернувшись, увидел его маленькие глазки, смотрящие на него из-под меловых глыб.

Юдена, прижавшись к краю выступа, завизжала, как схваченный кролик.

При этом крике что-то вроде безумия напало на Уг-Ломи. Со страшным воплем он схватил свой топор и кинулся к Анду. Чудовище зарычало с изумлением. В одно мгновение Уг-Ломи повис на кустарнике прямо над медведем, а в следующее он уже висел на его спине, наполовину зарытый в его мехе и ухватив одной рукой косматую шерсть под горлом зверя. Анду был так поражен этим небывалым нападением, что, не сопротивляясь, продолжал висеть. И вдруг топор — первый из всех человеческих топоров — ударился об его череп.

Медведь завертел головой и издал яростный рев негодования. Топор рассек ему кожу на дюйм от левого глаза, и горячая кровь ослепила его с этой стороны. Почувствовав новый удар, медведь снова зарычал, гневный и изумленный, и щелкнул зубами прямо перед лицом Уг-Ломи. Топор, поднятый еще раз, опустился на его челюсть.

Следующий удар ослепил его правый глаз и вызвал новый взрыв рева, на этот раз уже от боли. Юдена увидела, как тяжеловесные плоские лапы медведя скользнули и поползли вниз, а сам он внезапно сделал неуклюжий прыжок в сторону, как бы для того, чтобы попасть на выступ. Затем все исчезло, раздался треск ломающихся орешников, и снизу до нее донесся рев боли и крики человека, перемешанные с рычаньем зверя.

Юдена с воплем подбежала к краю выступа и взглянула через него. На минуту ей показалось, что человек и два медведя слились в одну кучу. Уг-Ломи был сверху. Потом отскочил и принялся снова взбираться по оврагу, пока медведи катились и дрались друг с другом среди орешников. Его топор остался внизу и три кровавые полосы сбегали вниз по бедру.

— Наверх! — крикнул он, и в одно мгновение Юдена начала карабкаться впереди него на вершину скалы.

Через полминуты они уже взобрались на утес. Сердца их сильно стучали, но они были в безопасности, так как Анду и его жена находились далеко внизу. Анду сидел на задних лапах, работая передними и стараясь быстрыми отчаянными движениями протереть свои залитые и ослепленные кровью глаза. Разъяренная медведица стояла на четвереньках в некотором отдалении и злобно рычала. Уг-Ломи плашмя кинулся на землю и, уткнув лицо в руки, лежал, с трудом переводя дыхание и обливаясь кровью.

Юдена еще раз кинула быстрый взгляд на медведей, и затем, подойдя, села рядом и смотрела на него, не спуская глаз…

Потом она робко протянула руку и, прикоснувшись к нему, издала горловой звук, означавший его имя. Он повернулся к ней и приподнялся, упираясь локтем о землю. Лицо его было бледно, как у смертельно испуганного человека. С минуты он пристально смотрел на нее и вдруг засмеялся.

— У ох! — восторженно воскликнул он.

— У ох! — воскликнула она. Это был их не сложный, но красноречивый разговор.

Уг-Ломи встал, опустился рядом с ней на колени и, стоя на четвереньках, посмотрел через обрыв на речную долину. Он уже дышал ровнее и кровь перестала течь по его ноге, хотя царапины, нанесенные ему медведицей были широки и глубоки.