О заговоре в вершинах военной прослойки на Украине поляки были осведомлены. И мы через все агентурные каналы пытались убедить их в этом. Тут очень пригодились агентурные позиции в подпольной организации «Повстанських Вийск Визволения Украйни», которую Инициатор так удачно ввел в большую игру.

– Дивизия у нас в кулаке, – заверял я, кладя руку на карту. – Тут и Коновод, и Батько хорошо поработали. А полк имени Якова Свердлова вообще, считайте, давно стал повстанческим.

– Так уж и повстанческим, – хмыкнул генерал Мороз.

– А что вы хотите? Территориальный принцип формирования частей РККА. Большинство бойцов – местные крестьяне, изведавшие сладости колхозной жизни, раскулачивание. Многие в армии просто прячутся от невзгод. И советскую власть ненавидят люто.

– А как с теми бойцами, кто не перейдет на нашу сторону? – прищурился Мороз.

– Ну, на войне – как на войне, – небрежно бросил я.

– Это правильно! – вдруг резко произнес Мороз. – Пусть погибнут тысячи, даже миллионы! Врагов не жалко, а своих помянем! Отдельный индивидуум в эпоху глобальных изменений ничто! Нужно сегодня изжить человека в себе для торжества человека будущего!

Неожиданно распалившийся Власник вытер выступивший на лбу и щеках пот платком, перевел дыхание. Эка он разошелся. Видимо, на этих идеях зациклился давно и прочно. Почему все они, проникшись националистическими концепциями, превращаются в кровососов и готовы убивать миллионы своих сограждан? Коновод ведь говорил практически теми же словами, несмотря на колоссальную разницу в характере, образовании. Видимо, таковы эти великие идеи, что, подобно кровожадным божкам ацтеков, требуют человеческих жертв.

– Вы гарантируете помощь военных? – спросил он уже спокойно.

– Гарантируют в гарантийных часовых мастерских, – резонно заметил я. – Но я уверен.

– Понимаете, что отвечаете жизнью?

– А я ею всегда отвечаю, – бесшабашно бросил я. – И пока жив…

После этого совещания, когда мы остались наедине с Петлюровцем, вне чужих ушей, я ухмыльнулся:

– Кровожаден, однако, наш вождь.

– Кровожаден? – задумчиво переспросил Петлюровец. – Нет, Мороз не палач… Он хуже.

– Это как?

– Он знамя для палачей. Потрепанное, но все еще поднимающее на страшные дела. А ведь раньше он был совсем другим. Изменила его чужбина сильно. В эмиграции такое сплошь и рядом. Былая романтика уходит, а честь становится такой старинной картиной на стене.

– Картиной? – удивился я.

– Да. Она висит в большом зале. Ею можно похвастаться перед гостями, но к делу ее не приспособишь. Зато, если тяжело станет, ее можно выгодно продать.

– Ну да. И потом готовить массовую резню своего народа. Рассуждать о благе будущего человека, для которого нужно уничтожить нынешних человеков.

– Интересно только узнать имя этого человека, – усмехнулся Петлюровец…

Глава 11

Утром во флигеле появился вестовой. Он торжественно объявил, что меня вызывает хозяин, и сопроводил на аудиенцию – только не в сторону главного корпуса, а к конюшням.

Там я увидел восхитительную сцену. В лучших феодальных традициях пороли слугу. Как стало понятно, тот, принеся утренний кофе генералу, пролил его случайно на тактическую карту.

Свистели смоченные в соленой воде розги. Мороз наблюдал за этим действом со строгим отеческим удовлетворением.

– И как он такое терпит? – удивился я.