– Вам не кажется, что Власник другого мнения?

– О, он большой добряк и романтик. И вечно витает в облаках, – контрразведчик сделал попытку улыбнуться, вышло плохо. – И не хочет видеть изначальной скотской сущности человека. А я вижу. Так что поговорим как взрослые люди. Обещаю вам жизнь, здоровье и даже деньги. Всего лишь за обещание работать вместе. Ну и заодно за признание.

– Пойдите к черту! – взорвался я. – Хоть я и не дворянского сословия, но вполне могу потребовать сатисфакции!

– О, какой слог… Тогда, может, сначала изволите ответить на пару вопросов?

– Почему бы не ответить? – пожал я плечами.

Начали меня гонять по легенде. Контрразведчик давил в основном на Вычугское восстание. Ведь после него, приняв там активное участие, я будто бы бежал с Дальнего Востока на родину предков – Украину.

Выведывал он подробности со знанием дела, судя по всему, у него был какой-то источник по тем событиям. И ему страшно хотелось поймать меня на противоречиях. Вот только я тоже был тогда там и знал о восстании не понаслышке. Во всяком случае, побольше, чем загадочный источник Шрама. Не возьмешь, вражина. Легенда – это моя крепость. Если она посыплется, то похоронит под своими обломками и меня, и Петлюровца, и всю операцию. Но пока стоит крепко. Хотя кто знает, какие еще карты в его шулерских рукавах?

– Удовлетворил ваше любопытство? – спросил я, когда Шрам иссяк и устало присел на стул.

– Пока да, – кивнул контрразведчик.

– И что, прикажете расстрелять? Или могу идти?

– Идти? – удивился Шрам – Н-е-ет…

Он посмотрел на меня внимательно и как-то бесцветно произнес:

– Знаете, Александр Сергеевич. Эмиграция – это тяжело. Особенно для служивого сословия. Купцу все равно, где торговать, а для служивого Родина свята. Это нечто большее, чем просто часть планеты. Это вся жизнь.

Он уставился поверх меня, в одну ему видимую даль. А потом продолжил:

– Эмиграция меняет людей. Делает их одержимыми жаждой реванша или полностью никчемными, приучая жить малым, незначительным, плевым. Наша большая цель – это победное возвращение. И я готов на любое преступление человеческих и божьих законов, чтобы оно состоялось, господин большевик. Я готов быть лютым зверем. И скоро вы в этом убедитесь. А пока подумайте…

Он резко поднялся и покинул помещение. А я сидел в бесполезных раздумьях, пока не задремал.

Заявился контрразведчик часа через три. Деловито спросил:

– Ну что, надумали сотрудничать?

– Тут и думать нечего. Нафантазировать могу что-нибудь, но вряд ли вам это нужно, – ответил я.

– Можете не утруждать себя. К счастью, ваш друг оказался куда более благоразумным. Он рассказал нам все.

– Все? Завидую. Я сам не помню всего.

– Хватит валять дурака! – прикрикнул контрразведчик. – Нечего больше сказать?

Я только пожал плечами.

– Расстрелять комиссарскую падаль! – бросил Шрам помощникам и энергичным шагом вышел.

А меня резко и бесцеремонно подняли с лавки и повели наружу, расстреливать. В голове царил полный кавардак. Я для порядка еще прикидывал, как вырваться. Хотя и держали грамотно, можно было попробовать. Но нужно ли?

В лучших палаческих традициях меня поставили к стеночке за конюшнями. Трое с винтовками напротив и «аллигатор».

– Что сказать хочешь перед смертью, большевик? – осведомился вновь появившийся контрразведчик – все же не смог отказать себе в удовольствии, пропустив главное.