Он воздел вверх руку с зажатой в ней крупной головой какого-то зверя, грива которого свисала дюймов на восемнадцать. Тёмный провал пасти был раскрыт в беззвучном вое.

Он водрузил на себя голову зверя.

Кристина почувствовала внезапное притяжение, когда он протянул к ней свои руки, она увидела тень его эрекции, заметила напряжение мышц. Когда Кристина подошла к нему, гибкая грация ее походки показалась ей чем-то незнакомым и новым.

Она тут же поняла, на что будет похож их секс. Он будет багровым. Будет подобен багровой ране в самой ткани времени.

Кристина захотела почувствовать его руки на себе, ей захотелось ощутить как в неё впиваются его длинные, ухоженные ногти.

Она посмотрела на его глаза в прорезях маски. Когда его взгляд прошёлся по её телу, она ощутила резкое возбуждение, похожее на удар кнута. Изменились ли его глаза? Нет, — подумала Кристина. — Просто теперь в них голод. Когда он обнял её, его руки были буквально наэлектризованы — напряжение лилось из кончиков пальцев, как ток из проводов. И это напряжение не имело ничего общего ни с богатством, ни с общественным положением, ни даже с уровнем интеллекта. Оно было чем-то древним и потаённым.

Кристина ощущала и свою собственную силу. Они были почти равны.

Она чувствовала вкус его крови.

Простыни были залиты кровью.

Пришло утро.

Маски лежали в постели рядом с ними.

Она смотрела, как он спит.

Его звали Стивен, а её — Кристина, они лежали в постели, в комнате манхэттенского лофта в Сохо. Снаружи, за окном, были бутики и галереи — одна из таких галерей принадлежала ей, Кристине. Кристина была магистром истории и доктором искусствоведения — она никогда не испытывала страстных желаний и никогда не допускала больших ошибок. Кристина была из привилегированного нью-йоркского сословия, она была обручена дважды, и оба раза обнаруживала, что у её избранника не хватает силы духа, для того, чтобы подчинить её, и мудрости, чтобы хотя бы не пытаться этого делать. Она не скучала по этим мужчинам и даже не слишком переживала о расставаниях. До сих пор ей было вполне неплохо и в одиночестве.

В этом же здании — и сверху, и снизу, располагались офисы, принадлежащие Стивену Ганнету, «Финансовые услуги Ганнета», наступавшего на пятки таким гигантам, как «Пейн Уэббер», «Саломон Смит Барни», «Дрейфус», и превосходившего их всех. Он говорил, что какое-то время служил в армии, но не был похож на типичного солдафона. А до службы, и какое-то время после неё, он путешествовал по всему миру, пока, наконец, не разбогател. По его словам, он бывал даже в археологических экспедициях, но рассказывал о них скучая, без особой охоты. Кристина знала о нём немногое. Его собственная «чистая стоимость» достигала 10 миллиардов долларов. Они встретились совсем недавно. Он жил в Сохо, а для финансиста жизнь в таком квартале значит если не безумие, то как минимум — стремление к эксцентричности. Он поддерживал искусство и был известен тем, что полностью игнорировал любые другие сферы благотворительности.

Они пересеклись в Театре Вивиан Бомон на благотворительном вечере, посвященном Центральной Библиотеке Изобразительных Искусств. Они разговаривали об архитектуре, скульптуре, экспрессионизме, пост-экспрессионизме, пост-нео-экспрессионизме… Она обнаружила в нём неглупого собеседника. Более того, он был невероятно привлекателен.

И вот они оказались в одной постели. А теперь…

А теперь её тело стонало от боли.

Следы когтей покрывали её грудь и бёдра. Она чувствовала жжение порезов на своей спине. Однако она отдала столько же, сколько получила — достаточно было взглянуть на плечи Стивена.

Кошки, — подумала она. — Спаривание львов.

Одному Богу известно, что мы вытворяли.

Прошедшую ночь она вспоминала лишь в молниеносных, подобных ударам ножа, вспышках — плоть к плоти, торс к торсу, торс к спине.