— Ничего себе! — я переваривал новость, — это означает, что уже очень скоро будут набирать колонистов…

— Я решила подать заявление! — воскликнула Амала, — и плевать, если там космогония будет вынесена из списков служб — ею я могу заниматься и в свободное время! Я могу служить кем угодно, есть образование инженера-программиста, да и астрофизики там точно нужны…

— А что тебе, на Земле надоело? — поддел я девушку. Амала засмеялась.

— Это меня спрашивает церерианин, на Церере!

— Про что перетираем? — подсел к нам Вэнь.

— Про колонизацию! Ты слышал, что разрешили начинать широкое заселение Радуги?

— Конечно. А вот если ты об этом не слышал — это еще один симптом!

— Да мне не до того просто, — я повернулся к Амале. — Послушай, но ведь это совсем другое. В Систему мы вербуемся на время. Это считается чуть ли не подвигом, некоторые вон специально добиваются этого ради карьеры. А тут… на всю жизнь ведь.

— Ну межзвездные полеты теперь возможны, почему так уж фатально, — возразил Вэнь.

— Я не про то… конечно, если поймешь, что ошибся, вернуться можно будет. Невозможно представить, что Совет одобрит иной порядок. Но официально ты все-таки вербуешься навсегда. До конца жизни. А там… там нет многого из того, к чему мы привыкли на Земле.

— Угу… да построят там все очень быстро! — убежденно воскликнула Амала.

— А Тадж-Махал? Тоже построят? Кельнский Собор?

— Ну… после войны многие памятники — уже новоделы… — заметил Вэнь.

— Да, а землю, по которой ступали Конфуций, Христос, Симон Боливар, а вокзал, у которого Ленин произносил речь с броневика, гору Пэкту — все это тоже построят? Березовые есенинские рощи, долину Рейна? Нас связывает с Землей слишком много. Корни. Что будет с деревом, если корни полностью обрубить? Откуда брать живительную влагу?

— Ну ты поэт, — засмеялась Амала, — значит, иной мир — это не твое. Ничего страшного! Люди разные. Я иногда тоже не знаю, если честно… вроде и хочется, но вроде и страшно, как ты говоришь, обрубать корни. Потом, есть же еще друзья, есть мама и папа, бабушка, тетки, сестры… Не знаю!

— Да, это еще более существенно, — согласился я.

— В общем, я просто легкомысленная особа! — заявила Амала и придвинулась ближе ко мне. Я посмотрел в ее лицо. Красивая ведь девушка, даже очень. И черные глаза — почти как у Марселы. Даже больше, и ресницы длиннее.

— Ничего ты не легкомысленная, — возразил я, — просто пассионарий и рвешься в неизведанные дали. А я старый ворчун.

— А что ты делаешь завтра вечером, старый ворчун? — откровенно высказалась Амала. И внутри меня все сжалось в ледяной колючий комок.

Просилось «пока не знаю», но сказанное нейтральным тоном, это означало бы принципиальную готовность к встрече. Почти флирт. Черт возьми, «после этого, как честный джентльмен, вы обязаны жениться». Надо высказаться определенно. Не хочется, это отнимет последние силы — но надо. Я собрался.

— Завтра вечером у меня дежурство.