– Постараюсь.

– Сейчас мне уже надо идти. Спокойной ночи, милый. Поспи, если сможешь.

Положив трубку, он какое-то время стоял у телефона, чувствуя, что губы у него раздвигаются в слабой улыбке. Ни одна из проблем, тяжелым грузом лежавших на его плечах, не решилась, но все же за эти несколько минут настроение у него изменилось. Он больше не ощущал себя крошечной песчинкой мироздания, частичкой материи, распад которой не имеет никакого значения.

Сомневаться не приходилось – ее дух придал ему силы. Ее теплый хрипловатый голос отражал ее бодрую энергичную натуру и, услышав его, Том и сам почувствовал себя бодрее. Ему даже показалось, что одной лишь силой своей воли Робби сумеет заставить Тимми жить. А что до истории с Кроуфильдами, как же она стала бы над ней смеяться. Том представил, как она откидывает голову и заливается презрительным смехом. «Что за наглость! Что за дурацкая шутка, – сказала бы она. – Да кто они такие, чтобы воображать, что им удастся этот подлый трюк?»

И ему захотелось, чтобы новый семестр начался уже завтра. У Робби будет новая комната. На окнах будут висеть занавески с оборочками, повсюду будут расставлены самые немыслимые безделушки, а на кровати будут восседать многочисленные плюшевые звери. Забавно, что девушка, зарекомендовавшая себя способным химиком-аналитиком, может придавать значение всяким оборочкам на наволочках и занавесках и черным кружевным ночным рубашкам. Но и эта ее черта привлекала Тома.

Внезапно он вспомнил, что в магазине подарков при больнице видел большого белого плюшевого медведя с очаровательной забавной мордой, пушистого и мягкого. Робби он наверняка понравится. Завтра, что бы ни случилось, он купит этого медведя ей в подарок.

– Необходимо и дальше продолжать ставить банки, – сказал доктор О'Тул и легонько похлопал Тимми по спине. – Давай-ка я переверну тебя, сынок, и послушаю спереди. Нам нужно избавиться от слизи в легких.

Тимми чуть-чуть улыбнулся. Дышал он еще с трудом и разговаривал очень мало, но сейчас, к концу первой недели его пребывания в больнице, лихорадка спала, температура была почти нормальной и его собирались перевести из отделения реанимации в обычную палату.

– Хочу еще напомнить вам – не забывайте про банки. Это очень важно, – предупредил доктор Лауру. – Вы в обязательном порядке должны будете ставить ему банки и после его выписки.

«Значит, они считают, что Тимми выпишется. Мы одержали победу еще в одном сражении», – подумала Лаура. В сражении, но не в войне. Нет, не в войне. Она испытывала легкое головокружение. Всю неделю она спала не больше двух-трех часов в сутки и страшно устала. Смертельно устала. Внезапно в голове у нее прозвенел тревожный звонок и она с беспокойством воскликнула:

– Выходит, я делала это недостаточно часто? Из-за этого и наступило ухудшение?

– Нет, нет, – успокоил ее О'Тул, – вы все делали правильно. Причина совсем в другом.

– Это из-за тенниса, – пробормотал Тимми. – Я сам виноват.

– Чепуха, – убежденно возразил врач. – Тут никто не виноват. Но ты, – продолжал он, меняя тон, – должен помнить, что тебе ни в коем случае нельзя перегреваться и переутомляться.

Тимми кивнул. Он встретился взглядом с Лаурой, и она все поняла. Он играл в теннис на жаре, проигрывал партию, но самолюбие не позволило ему прекратить игру.