– В своих политических убеждениях тоже, я полагаю, – заметил к ее удивлению Ральф.

– Да, оба поддерживают Джонсона, хотя Бэд по сути дела политикой не интересуется.

– С интересом к политике надо родиться, – улыбнулся Ральф. – Некоторые говорят, что это как болезнь.

Разговор крутился по кругу, будто собеседники никак не могли выйти на магистральную прямую, найти главную тему. Почувствовав это, Лаура ничего не ответила.

– За годы учебы в школе и в колледже я выставлялся кандидатом, наверное, во все возможные выборные органы, – продолжал Ральф. – Иногда я проходил, иногда нет. Забавно, что на многих из этих выборов моим противником был Артур Кроуфильд, но это нисколько не мешало нам оставаться хорошими друзьями.

– Вы вместе росли?

– Да, и вместе переехали в столицу штата. Потом я поступил на работу в свою нынешнюю контору и вернулся сюда, но мы все равно встречаемся довольно часто. – Он серьезно добавил: – Они особые люди, Лаура.

Родители Тома. Вот значит какую тему выбрал Ральф для их разговора. Ей и хотелось поговорить о них, узнать побольше, и в то же время не хотелось этого делать. Но как бы там ни было, она должна ответить.

– Расскажите о них поподробнее, пожалуйста, – попросила она.

– Естественно, Артура я знаю лучше. Артур прежде всего интеллектуал. Такие, как он, становятся заведующими кафедр в Гарварде или где-то вроде этого, известными профессорами, которые и в девяносто лет пользуются такой популярностью, что на лекции к ним не пробиться. Подобная жизнь более всего соответствовала бы наклонностям самого Артура, но интересы семьи потребовали, чтобы он занялся бизнесом. Он отказался от научной карьеры, но, насколько я знаю, никто никогда не слышал от него и слова жалобы. Так что сейчас он ведет дела своего универсального магазина и, надо сказать, весьма успешно.

– Довольно трогательная история.

– Ее можно было бы назвать печальной, но Артур не склонен долго предаваться печали. Кому-то нужно было взять на себя ответственность за дело, созданное тяжким трудом. Вы слышали, как все начиналось – с еврейского иммигранта, торгующего вразнос. Собственно, у истоков многих крупных американских универмагов стоят такие вот европейские иммигранты. После смерти отца Артура осталась вдова и еще трое сестер – две в то время учились в колледже, а третья и сама была молодой вдовой с четырьмя детьми и без всяких средств к существованию. Артуру пришлось взять на себя обязанности главы семьи.

– А Маргарет?

– О, Маргарет – душа этой семьи. Она не интеллектуалка, как Артур, но по-своему очень неглупа. Мне они всегда казались исключительно удачной парой, какие встречаются нечасто. Однажды мы с Артуром были на вечеринке. Гостей собралось много, все веселились. И вдруг вошла Маргарет. Артур не мог глаз от нее отвести. Их с первой минуты потянуло друг к другу. Это притяжение было почти физически ощутимо. Оно было как течение, которому невозможно противостоять, фантастика. Спустя шесть месяцев они поженились. – Погрузившись в воспоминания, Ральф устремил взгляд куда-то в другой конец зала. – Я всегда хотел, чтобы и мой брак, если я когда-нибудь женюсь, был таким же. Я хочу твердо знать: вот она, та единственная, с кем я хочу прожить жизнь, и другой мне не надо. Только с такими чувствами и можно вступать в брак, а если их нет, лучше остаться холостым. Впрочем, возможно я нелепо романтичен. А вы как думаете?

Она думала, что и ей всегда хотелось того же – чистоты чувств, бескомпромиссности. Чтобы в твоей жизни был один-единственный мужчина. Или вообще никакого.

– Нет, я не считаю, что это нелепо.

– Я рад. Артур с Маргарет того же мнения.