В машине оба замолчали. Это молчание было таким неожиданным и глубоким, что Лаура сочла необходимым нарушить его.

– Мы встретились, чтобы решить, что делать с Томом, и так ничего и не решили.

– Со временем, Лаура, все так или иначе образуется. Со временем утрясаются любые проблемы. Но Тому придется самому принять решение. Никто этого за него не сделает.

– Так или иначе, – повторила Лаура. – Скажите честно, чем, по-вашему, все это кончится?

– Не имею ни малейшего представления. – Ральф проницательно посмотрел на нее. – Но в одном я твердо уверен: вам будет тяжело в любом случае. Чем упорнее Том будет отвергать Кроуфильдов, тем настойчивее они будут пытаться повлиять на него, и он будет страдать от этого. Но если каким-то чудом он попытается сблизиться с ними – во что я, впрочем, не верю – тогда… думаю, можно не продолжать.

Она не ответила. «Потерять Тома», – подумала она и мысленно представила Тома, каким он был в разные периоды своей жизни – подвижный, улыбающийся малыш, восьмилетний озорник, старшеклассник, который писал стихи ко дню ее рождения, молодой человек, сотрудничающий в скандальной газете…

Она печально проговорила:

– Неужели нельзя найти какой-то средний путь?

– Будем надеяться на это.

Машина остановилась на подъездной дороге. У Лауры вдруг возникла крамольная мысль, которую она едва не облекла в слова: «Когда я вас снова увижу? Вы такой здравомыслящий, вы настоящий мужчина. Мне необходимо увидеть вас снова». Но тут же она раскаялась и мысленно упрекнула себя: «Ты идиотка, Лаура Райс, свет не видел такой идиотки. Что за мысли приходят тебе в голову».

– Надеюсь, когда я в следующий раз заеду в свою штаб-квартиру, я застану вас там за работой, – сказал Маккензи. – Это будет означать, что Тимми поправился. – Он засмеялся. – Ну и, конечно, чем больше у меня будет помощников, тем лучше. – И добавил, когда она вышла из машины. – Жаль, что мы так и не придумали, как повлиять на Тома. Передавайте ему от меня привет, хорошо?

– Хорошо. И спасибо вам за все – за вашу помощь, за искреннее участие.

Она вставляла ключ в замочную скважину, и в этот момент дверь распахнулась. Она оказалась лицом к лицу с Бэдом.

– Ради Бога, Лаура, где ты была? Кто привез тебя домой?

– Ральф Маккензи.

– Ральф Маккензи! Что происходит, Лаура? Что это такое?

– Происходит? – Она направилась на кухню, но он преградил ей путь. Она проскользнула мимо него со словами: – Ничего не происходит. Я помогаю ему в проведении предвыборной кампании. Ты же знаешь, что я не поддерживаю Джонсона. Я не делаю из этого секрета. Минут через пятнадцать я соберу на стол, а потом поедем в больницу.

– Да, у нас же сын болен. Но, конечно, кампания Маккензи важнее.

– Это несправедливо, Бэд. Я была с Тимми с половины девятого до половины второго. Доктор О'Тул сам посоветовал мне поехать отдохнуть несколько часов, потому что Тимми стало значительно лучше.

Пока она накрывала стол к ужину, доставая из холодильника то, что приготовила еще утром, Бэд стоял в дверях кухни. Лаура спиной чувствовала, как он сверлит ее взглядом. Вспомнив свои недавние мысли, она густо покраснела.

– Как ты добиралась до центра? Твоя машина в гараже.

– Ральф был настолько внимателен, что позвонил узнать, как здоровье Тимми. Я упомянула, что собираюсь поработать в его штаб-квартире и он предложил подбросить меня. У него все равно были какие-то дела в нашем районе, – добавила она.

– А что это ты покраснела, как свекла? Он заигрывал с тобой? В этом дело?

– Если я и покраснела, то только оттого, что ты говоришь глупости.