– Да, прочел, – ответил Том.

– И?

– Не стоит бумаги, на которой написано.

Она встала, не желая продолжать разговор, и вышла. Вскоре, как она и ожидала, начал беспрерывно звенеть дверной звонок. Приходили друзья и соседи, приносили продукты, предлагали помощь. И естественно всем, прочитавшим утренние газеты, хотелось удовлетворить вполне понятное любопытство.

Потом приехали репортеры и фотографы. Они поймали ее на передней веранде, и она, пытаясь сохранять спокойствие, принялась отвечать на многочисленные вопросы.

– Значит, вы говорите, миссис Райс, что ничего не знали о связи вашего мужа с ку-клукс-кланом?

– Нет.

– Но как это возможно, миссис Райс?

– Возможно, потому что он никогда мне об этом не говорил.

– А почему, как вы думаете?

– Потому что он знал, – терпеливо ответила Лаура, – что это приведет меня в ужас. Он достаточно уважал меня и хотел пощадить мои чувства.

Одна из соседок, выведенная из терпения бесконечным потоком репортеров, велела Лауре идти в дом, а сама набросилась на них.

– Неужели у вас совести нет? Убирайтесь, оставьте бедную женщину в покое.

Приносили цветы с вложенными в них записками с выражением соболезнования. Звонили люди, которых Лаура не видела годами, в их числе даже несколько бывших соучеников Лауры и Бэда. Ближе к вечеру позвонил Ральф Маккензи.

Со свойственной ему прямотой и простотой он сразу спросил:

– Как я могу вам помочь?

– Сейчас мне ничего в голову не приходит, но если я что-нибудь надумаю, я вам позвоню.

– Я разговаривал с Маргарет и Артуром. Если они могут чем-то помочь… Извините, – тут же поправился он. – Не стоило мне об этом заговаривать. Сейчас не время.

– Не смущайтесь, Ральф, говорите.

– Нет, сейчас действительно не время. А, впрочем, скажу. Они беспокоятся за Тома. Из газет они узнали, что он был на месте происшествия и, естественно, задаются вопросом, правда ли это.

– Да, Том был там. Он поехал с Бэдом.

– Вот как, – протянул Маккензи.

– Передайте Кроуфильдам, что мне это не менее неприятно, чем им. Но во всем прочем с Томом все в порядке, пусть они не беспокоятся. А вот как раз и он.

– Я кладу трубку, Лаура. Вы знаете, как меня найти, если я вам понадоблюсь.

– Полагаю, это был Маккензи, – сказал Том.

Лаура повернулась, чтобы увидеть лицо сына – горькая складка губ, жесткий взгляд.

– Да, выражал соболезнование, впрочем, как и все остальные.

– Как и все остальные, – повторил Том и вышел.

Она вышла вслед за ним. Он сидел на своем обычном месте на ступеньках, упершись лбом в колени и обхватив голову руками. Рядом лежала нераскрытая книга. Лаура молча смотрела на него. Слишком глубокая печаль, словно пропитавшая воздух вокруг, слишком громкий треск цикад, слишком вялые и пыльные от жары листья на дубах мешали ей собраться с мыслями.

Том поднял голову.

– И кто только обо мне не беспокоится. Наверное, и Кроуфильды тоже.

– Да, они очень переживают за тебя, Том. Очень.

– У них нет на это права. Я им чужой и они мне чужие.

Она положила руку ему на плечо.

– Том, скажи, могу я хоть что-то для тебя сделать?

Он ответил так тихо, что она с трудом расслышала.

– Ничего. Ничего.

Она оставила его сидеть там. Ярость, сжигавшая его, исчерпала себя. В душе остался едкий пепел.

Этот Маккензи, доброжелатель, всюду сующий свой нос.