— Да, разумеется! или вы считаете себя слишком важной особой для виселицы? Граф Горн был же колесован! а ведь он был мне родственником…

— Но что же я сделал? — пролепетал испуганный Рауль, чувствуя, что мысли его путаются.

— Что вы сделали? вы женились на двух женщинах! вы двоеженец, кавалер, ни более ни менее.

— Но, ваше высочество, первая моя жена умерла!..

— У вас есть доказательства этому?

— Нет, ваше высочество… но это доказательство существует… И если бы мне даже пришлось объехать целый свет, чтобы найти его, оно будет найдено.

— Вы уверены?

— Да, ваше высочество… уверен, как в том, что я еще жив…

— Я сомневаюсь.

— Ваше высочество сомневаетесь? почему?

— Потому что я имею ясные и неоспоримые доказательства, что первая мадам де ла Транблэ была жива, когда вы женились на второй.

— Но это невозможно, ваше высочество… это невозможно!

— Она жива еще и теперь, — продолжал регент. — И мне не нужно объезжать целый свет, чтобы представить вам доказательства! Смотрите!..

Филипп быстрым движением раздвинул ширмы, позади которых Раулю слышался несколько раз шелест шелкового платья. Женщина в черном платье и с маской на лице сделала шаг вперед.

— Антония Верди, — сказал ей регент, — подтвердите кавалеру де ла Транблэ, что первая жена его не умерла. Может быть, он вам поверит…

Антония Верди сорвала маску, и Рауль, пораженный как громом, узнал бледное лицо и большие черные глаза Люцифер!..

— Ну, что вы теперь скажете? — спросил он через несколько секунд кавалера. — Правда ли то, что я узнал? Отвечайте!

— Ваше высочество! ваше высочество! — вскричал Рауль. — Мне нечего отвечать… я чувствую, что я осужден… Но берегитесь… берегитесь этой женщины, ваше высочество! Эта женщина — злой гений.

Антония Верди, или Люцифер, или, если хотите, Венера подошла к Раулю с угрожающим взором.

— И вы осмеливаетесь говорить такое? — сказала она тоном, исполненным надменности и ненависти. — Осмеливаетесь возвышать голос? Осмеливаетесь называть меня злым гением, вы лжец и преступник! Вы — убийца маркиза д'Авизака!.. Вы — убийца виконта д'Обиньи!.. вы убили бы и меня, если бы побег не избавил меня от вашего бешенства!

— Ваше высочество, — пролепетал Рауль, протянув к регенту руки, — наложите на меня сейчас же заслуженное мною наказание… Пусть Бастилия раскроется передо мною… Умоляю вас об этом на коленях… лишь бы только я не был принужден переносить при вас оскорбления этой презренной твари! Возьмите мою шпагу, ваше высочество, или дайте мне приказание разломать ее, потому что я чувствую, что убью эту женщину!

— Теперь слишком поздно, — отвечал с иронией Филипп, — первая жена ваша все-таки была жива, когда вы женились во второй раз… и потому вы непременно будете повешены!..

Рауль, совершенно уничтоженный, потерял всякое представление о том, в каком месте он находится и какое обвинение тяготеет над ним. Он забыл о регенте и о Венере, или, лучше сказать, в его мыслях сделался совершенный хаос: рассудок его помутился, ноги подогнулись. Несчастный зашатался и упал почти без чувств на кресло, которое случайно стояло позади него. Впрочем, это беспамятство продолжалось недолго.

Когда Рауль опомнился, герцога и Антонии Верди уже не было в кабинете.

Но Рауль увидал в трех шагах от себя добродушную физиономию и вечную улыбку полицейского, который привез его в Пале-Рояль.