— Скорее, кавалер! — закричал он. — Скорее! Богу было угодно, чтобы вам понадобилось послать меня туда!..

— Что же случилось? — спросил изумленный Рауль.

— Ни слова… ни одного вопроса. Ступайте скорее, берите мадам, на лошадей и бежим отсюда…

Повелительный тон слуги с господином доказывал лучше всех объяснений на свете неизбежную опасность. Рауль не расспрашивал, но повиновался. В секунду очутился он в комнате Жанны, взял ее на руки и с этой легкой ношей сбежал вниз еще скорее, чем поднялся наверх. Жак ждал его, держа обеих лошадей за поводья.

— Кавалер, заприте дверь, — сказал он, — но не гасите лампу… Увидев внутри свет, наши преследователи подумают, что в доме кто-нибудь есть, и потеряют время, выбивая дверь, а мы между тем успеем отъехать подальше…

Рауль исполнил то, что советовал ему Жак. Слуга продолжал:

— Садитесь скорее на лошадь, кавалер… я подам вам мадам.

В самом деле, он поднял Жанну и положил ее на левую руку Рауля, который взял поводья правою.

— Теперь, кавалер, — продолжал Жак, вскочив на лошадь, — надо не ехать, а лететь… Послушайте…

Рауль прислушался. Со стороны Буживаля раздался глухой, постепенно увеличивающийся шум, состоявший из различных звуков. Это был стук колес, топот нескольких лошадей и звуки оружия.

— Что это? — спросил Рауль.

— Я вам объясню все… едем!

Рауль и Жак пришпорили лошадей и быстро поскакали по траве, чтобы избегнуть топота копыт и искр, могущих брызнуть из-под подков.

Через полчаса быстрой езды беглецы находились уже у высокой горы, господствующей над Сен-Жерменом. Направо протекала Сена, налево возвышался густой лес, ныне исчезнувший, но прежде соединявшийся с Марлийским лесом.

— О! — прошептала Жанна, — как я страдаю!

Рауль тотчас остановил свою лошадь.

— Есть у тебя хлеб и вино? — спросил он Жака.

— Есть, кавалер.

— Едем же в лес! Если за нами погоня, мы должны уже далеко опередить ее, и несколько минут остановки не значат ничего…

Беглецы въехали в чащу леса, и Жак подал Раулю небольшой ломоть хлеба и бутылку вина. Рауль поднес бутылку к губам молодой женщины и дал ей хлебнуть один глоток.

— О, это жизнь… — пролепетала Жанна, — это жизнь…

Рауль разломил хлеб на несколько кусков и дал умиравшей от голода Жанне самый маленький кусочек.

— Кушай медленно, моя возлюбленная, — сказал он ей, — после трехдневного голода опасно есть много и не надо слишком торопиться…

— Еще… еще немножко… — отвечала молодая женщина, которую вкус пищи заставил еще сильнее почувствовать голод.

Рауль дал ей второй кусок хлеба и заставил выпить новый глоток вина.

— Еще… еще немножко… — прошептала Жанна во второй раз.

— Через час, моя обожаемая сестра, — шепнул Рауль, — теперь довольно.

— Брат мой, — отвечала Жанна тем же тоном, — да будет твоя воля…

Беглецы снова выехали на дорогу и пустились вскачь.

Скоро они достигли Сен-Жерменской горы, на которую невозможно было подниматься иначе как шагом, и Рауль воспользовался этим, чтобы расспросить Жака.

— Кавалер, — отвечал последний, — вот что случилось, и никто не разуверит меня, что только чудо, истинное чудо спасло нас.