— Нет… Я не видала руки, наливавшей мне яд… Я только знала, что отравлена… Я чувствовала, что умираю… Но не обвиняла никого… Какой странный и страшный сон. Не правда ли?.. Проснувшись в холодном поту, я почувствовала какое-то болезненное ощущение… Голова моя была слаба… Очень слаба… И я смешала сон с действительностью… К счастью, это ощущение не долго продолжалось… Я увидала себя окруженной Раулем, батюшкой, тобой, словом, всеми, кто меня любит… Могла ли я бояться преступления или даже несчастья, когда меня берегли так хорошо?

Рука Деборы мало-помалу начала опускаться, так что Венера могла высвободиться и приподнять голову; но в эту минуту лицо ее было бледнее лица умирающей. Чтобы скрыть свое смущение, молодая девушка машинально собрала все вещи, разбросанные по постели, положила их в шкатулку и отнесла на то место, откуда взяла ее, исполняя приказание Деборы.

— Меня клонит в сон… — сказала вдруг умирающая. — Батюшка, Рауль, подойдите к моей постели; я бы хотела заснуть, держа вас за руки.

Отец и жених поспешили исполнить желание их милой Деборы. Молодой человек взял левую руку ее, а старик правую. Венера, сидя у окна, закрывала лицо занавесками.

Скоро Дебора заснула. Посреди глубокой ночной тишины слышалось только ее слабое и неправильное дыхание. Таким образом прошел час. Успокоенный этим тихим сном, Натан почувствовал, как надежда зарождалась в душе его. Рауль же не мог забыть рокового приговора, произнесенного старым Мозэ. Крупные слезы падали из глаз его на постель.

Вдруг отец и жених вскрикнули и переглянулись с испугом. Они заметили в одно и то же время, что маленькие ручки, которые они держали в своих руках, охладели и окоченели. Рауль первый понял ужасную истину.

— Она умерла! — вскричал он. — О, Боже мой!.. Боже мой!.. Она умерла!..

— Нет, — отвечал Натан тем странным голосом, каким говорят лунатики во время магнетического сна, — нет… она не умерла… Это невозможно… Бог моих отцов не допустит этого; Дебора не умерла… Нет… Нет… Нет… Говорю вам, что это неправда… Говорю вам, что она не умерла!

Бросившись с неистовством на постель, несчастный отец схватил на руки безжизненное тело своей дочери, говоря шепотом:

— Дебора… Моя возлюбленная дочь… Моя Дебора… Мое дитя… Отвечай мне… Говори с твоим отцом… Раскрой твои глаза… Твои прекрасные глаза… Заговори со мной… Ради Бога… Скажи мне, что ты жива… Скажи скорее… Скорее… Или я сам умру…

Увы! увы! Труп не отвечал… Натан продолжал:

— Ты спишь… Я это вижу… Но сон этот слишком глубок, и он меня беспокоит… Он меня мучит… Он меня убивает… Дебора, проснись… Дебора, раскрой глаза…

Лицо Деборы, уже застывшее, оставалось неподвижно, как восковая маска. Натан приложил к векам свои дрожащие пальцы и приподнял их. Веки остались открыты, и обнаружились те немые, тусклые глаза, в которых уже не сверкал божественный луч души и жизни. Тогда Натан понял все. Горе его дошло до безумия. Он страшно вскрикнул и, бросившись как сумасшедший на ковер, разодрал свою одежду и покрыл голову пылью.

Стоя на коленях возле постели, Рауль рыдал. Венера с отчаянием сжимала руки, и, кто знает, может быть, в эту минуту ее отчаяние, смешанное с угрызениями совести и ужасом, было искренне.

Эта печальная сцена кончилась странной развязкой. Натан вдруг прекратил крики и стоны. Он подошел к постели и сказал Раулю, стоявшему на коленях:

— Кавалер де ла Транблэ, встаньте…

Молодой человек повиновался.