— Оба.

— Давно?

— Да через полгода после того, как срыли домик…

— Но где же они жили до дня своей смерти?

— Ночевали где попало, то у одних, то у других, на фермах, в ригах… просили милостыню…

— Милостыню!.. — прошептал Рауль. — Нищета… милостыня и смерть…

Потом он прибавил еще тише, протянув руку к замку:

— Тот кто их убил!.. так низко, так подло убил!.. там!.. но терпение!.. терпение!..

Рауль мог бы сказать себе, что между тем как его родители умирали от голода и нищеты, у него было много золота и что если бы он пораньше осведомился об их положении и поспешил к ним на помощь, то исполнил бы только сыновий долг. Да, конечно, он мог бы сказать себе все это, но он этого не сделал. Молодой искатель приключений имел один из тех характеров, которые, при всяком несчастии, случившемся по их же собственной вине, обвиняют всех и вся, исключая самих себя.

Он позволил мальчику нагнать свое стадо, а сам отправился по дороге к гостинице. Усталая лошадь, чувствовавшая, что возвращается в конюшню, и к тому же беспрестанно понуждаемая голосом и шпорами всадника, везла его домой гораздо скорее, нежели к хижине. Десять часов вечера пробило на деревенской колокольне в ту минуту, когда Рауль сошел с. лошади на дворе гостиницы.

Скажем мимоходом, что Ла-Розу и солдатам его велено было распускать слух во всех гостиницах, где они останавливались, что они провожают знатного вельможу, который путешествовал инкогнито для исполнения особых поручений, столько же важных, сколько и таинственных, которые были возложены на него его высочеством Филиппом Орлеанским, регентом Франции. Прибавим к этому, что ни один из солдат не мог проболтаться, если бы даже и хотел, потому что кроме Жака никто не знал имени того, кому служил.

Слова: «вельможа», «тайные поручения», «регент» — производили повсюду необыкновенный эффект. Рауль сверх того имел привычку платить по-царски и по пути сыпал золотом.

— Что изволите приказать? — спросил хозяин.

— Прежде всего садитесь, пожалуйста…

— Такая честь!..

— Мы будем говорить, может быть, довольно долго… я должен расспросить вас кое о чем.

— Вот как? — сказал хозяин с инстинктивной недоверчивостью пикардийского крестьянина. — Расспросить?..

— Да, для блага государства… — заметил Рауль торжественным тоном.

Хозяин поклонился и сказал:

— Для пользы государства я готов служить вам…

— Скажите мне, давно вы живете здесь?

— Я здесь родился и никогда не выезжал отсюда, а мне теперь пятьдесят пять лет…

— Стало быть, вы знаете по имени или понаслышке все благородные фамилии в окрестностях?

— Я знаю всех дворян на десять лье кругом.

— Нет ли недалеко от згой деревни замка, который называется Ла-Транблэ?

— Есть… он находится менее чем в двух лье отсюда.

— Эта фамилия ла Транблэ, кажется, очень уважается в здешнем краю?..

— Вы хотите сказать, что это была знатная и благородная фамилия?..

— Как была?

— Она теперь угасла!

— Совершенно?

— Совершенно! Род маркизов прекратился!..

— Стало быть, последний Транблэ умер без потомства?

— У маркиза Режинальда — вот уж это был настоящий вельможа! — было несколько детей, только все они умерли. Под конец жизни он взял к себе прекрасного и доброго мальчика, сына крестьянина, жившего на его земле, воспитал этого мальчика как принца, любил как родного сына и намеревался усыновить его законным образом, оставив ему свое имя, свой титул и все свое богатство…

— Что ж… разве он не сделал этого?.