— Согласен на бренди.

Мередит подошла к бару и вынула графин с бренди. За спиной раздался голос Мэтта:

— А разве слуги запирают холодильник по ночам? Мередит помедлила, сжимая в руке стакан.

— Что-то в этом роде, — уклончиво объяснила она. Но Мэтта было трудно одурачить, она поняла это в тот момент, когда принесла ему стакан с бренди и увидела веселые искорки в глазах.

— Вы просто не умеете готовить, верно, принцесса?

— Уверена, что смогла бы, — улыбнулась Мередит, — если бы мне показали, где кухня, а потом подвели к плите и холодильнику.

Уголки рта Мэтта приподнялись в ответной улыбке, и он, наклонившись вперед, со стуком поставил стакан на стол. Мередит поняла, что собирается делать Мэтт, когда он сжал ее запястья и решительно потянул к себе.

— Я знаю, что вы умеете готовить, — шепнул он, приподнимая ее подбородок.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что вы разожгли во мне огонь. Его губы были в каких-то сотых дюйма от ее рта, когда пронзительный звонок телефона заставил ее вырваться из его объятий. Мередит подняла трубку, и голос отца обдал ее арктическим холодом:

— Рад, что у тебя хватило здравого смысла сделать так, как было ведено, Мередит. Кстати, — добавил он, — я уже был готов позволить тебе учиться в Северо-западном университете, но теперь можешь забыть об этом. Твое сегодняшнее поведение — достаточно веское доказательство того, что тебе нельзя доверять.

На этом разговор закончился.

Мередит дрожащими пальцами положила трубку. Руки, а потом и колени начали трястись, пока все тело не затрепетало от бессильной ярости, так, что при шлось опереться о письменный стол в бесплодной попытке хотя бы немного успокоиться.

Мэтт, подойдя сзади, положил ладони ей на плечи.

— Мередит, кто это был? — с искренним сочувствием спросил он. — Что-нибудь случилось? Даже голос отказывался ей повиноваться:

— Отец проверял, вернулась ли я домой, как было приказано.

Немного помолчав, Мэтт спокойно спросил:

— Что же вы сделали ужасного, чтобы до такой степени лишиться его доверия?

Мэтт почти не давал себе труда скрыть, что считает ее виновной стороной, и именно это оказалось последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Как ни старалась Мередит взять себя в руки, ничего не выходило.

— Что я сделала? — почти истерически вскрикнула она. — Что я сделала?

— Должно быть, дали ему повод считать, что он обязан стеречь вас подобным образом.

Безумный гнев загорелся в душе Мередит, испепеляя разум и способность мыслить, не оставляя ничего, кроме самозабвенного бешенства. Сверкая влажными от непролитых слез глазами и словно решившись на что-то, она резко повернулась и провела ладонями по его груди.

— Моя мать не отличалась скромным поведением. Просто не могла держаться в стороне от мужчин. Отец следит за мной, считая, что я на нее похожа.

Она судорожно обхватила его за шею, и глаза Мэтта сузились:

— Что это, черт побери, вы вытворяете?

— Ты знаешь, — прошептала она и, не успел он ответить, прижалась к нему и поцеловала долгим, томительным поцелуем. Он хотел ее — Мередит поняла это в тот момент, когда его руки обвились вокруг нее, притягивая к разгоряченному мускулистому телу.

Он хотел ее. Его губы прижались к ее губам в голодном безжалостном поцелуе, и Мередит делала все возможное, чтобы он не передумал, а она не изменила своего решения. Неловкими настойчивыми пальцами она вытащила запонки из пластрона и, распахнув сорочку, обнажила бронзовую грудь, покрытую жесткими черными волосами, а потом закрыла глаза, завела руки за спину и начала лихорадочно дергать «молнию» на платье.