— Черт тебя побери… Чарли… не смей этого делать! — закричала Уитни, дергая плечами и не желая сдаваться. — Если тебя не убьет папа… это сделаю я!

— Вряд ли, Уит, — задыхаясь, сказал он, хотя понял, что Уитни не шутит, потому что у нее вырвалось ругательство. Это заставило его чуть помедлить. Дэниелсы никогда не чертыхаются: слишком гордятся своим запасом слов, чтобы опускаться до этого. — Я женюсь на тебе, Уит… Буду делать с тобой виски и детей…

— Черта с два ты будешь! — Она повернула голову набок и подтянулась к его кисти, открыв рот.

— Ну нет! — Чарли мгновенно просчитал намерение Уитни и оттолкнул ее руки. — Только не кусаться! — В драке Уитни Дэниелс частенько прибегала к запрещенным приемам, вспомнил он, и это на мгновение задержало его.

Уитни видела, как Чарли пристально смотрит на ее рот, и поняла, что он раздумывает, не поцеловать ли ее снова.

— Давай, давай, можешь не думать, я буду кусаться! Сдерживая сопротивление девушки, Чарли в ярости прищурил глаза.

— Я хотел любить тебя как полагается, — задыхаясь, выговорил он, — но мне не обязательно тебя целовать… — Он приподнялся над ней так, чтобы достать до ее рубашки, и вцепился зубами в грубую ткань. Потом сильно дернул головой, и раздался треск разрываемой материи.

Глава 2

Порывы прохладного ветра трепали пестреющие осенними красками кроны деревьев, позволяя лучам послеполуденного солнца проникать сквозь густую листву и весело плясать на угрюмых лицах солдат, которые двигались колоннами по четыре человека в ряд по главной дороге, ведущей в Рэпчер-Вэлли. Впрочем, эта каменистая дорога, вьющаяся вдоль русла Литтл-Беар-Крик, была чуть шире лесной тропы, и солдаты, без того уже измученные долгим маршем, пропотевшие, со сбитыми в кровь ногами, из последних сил старались соблюдать порядок в колонне.

Солдаты девятого регулярного отряда ополчения Мэриленда были одеты в толстые шерстяные куртки разных оттенков голубого и в облегающие бриджи когда-то белого цвета, обуты кто в разбитые сапоги, кто в грубые башмаки, на головах у них красовались фетровые шляпы с низкой тульей и широкими полями. Каждый тащил на себе свернутое по длине и притороченное к телу по диагонали одеяло, ружье, мешочки с порохом и дробью, а также еду и солдатский ранец. Солдаты находились в походе уже три долгие недели, с огромным трудом преодолевая бесконечные хребты и ущелья гористой западной Пенсильвании. Их ругали сержанты, поочередно донимали то ночной холод, то дневная жара, терзали бесконечные полчища москитов и блох. Отсутствие нормальной пищи, и в результате многочисленные случаи дизентерии да еще грубость и презрительное отношение старших по чину довели их до отчаянного состояния — словом, с этим отрядом лучше было не шутить.

Во главе отряда на великолепной чалой кобыле гарцевал майор, горделиво выпрямившись в седле, поражая безукоризненным офицерским мундиром, ловко облегающим его широкоплечее сильное тело. Синий китель украшали два ряда блестящих золотых пуговиц и золотые эполеты. Белые нанковые штаны плотно облегали его мускулистые ноги, а элегантная треуголка с кокардой и высокие начищенные сапоги с серебряными шпорами дополняли эффект. Хотя внешне он выглядел несравненно лучше своих солдат, лицо его тоже изобличало крайнюю усталость, голод и перенесенные лишения. И тогда как его люди натерли себе ноги, у него мозоли были на гораздо более мучительных местах, что он переносил, как подобает аристократу, со стоической выдержкой.