– Я что, похож на мента? – жестко оскалился он.

– Нет, Валерий Игоревич. Вы не похожи на мента. Эта дача, – и директор обвел широким жестом и изысканно отделанную гостиную, и мраморный камин, и широкие окна, сквозь которые виднелись скучающие у ворот охранники в камуфляже, – я бы сказал, что вы похожи очень даже наоборот.

– Тогда зачем гнилой базар? «Недоразумение»!

– Но… в конце концов… это не может быть серьезно! Миша… он почти здоров, они же не стреляли по нему!

– Твоего сына чуть не убили, – сказал ровным голосом Сазан, – он остался жив потому, что наши тачки шли гуськом. И когда эти парни развернулись, чтобы выдать «мазде» добавку, то я принялся по ним стрелять. Понимаешь, у меня рефлекс: если рядом стреляют, значит, стреляют в меня. А если стреляют в меня, то я стреляю в ответ. Такие вот привычки с Афгана. И если бы меня не случилось поблизости, твой сын лежал бы сейчас в морге с повышенным содержанием свинца в различных тканях тела. И девочка лежала бы рядом. Ясно? Не хочешь говорить – ради бога. Я своих услуг не навязываю. Я, знаешь ли, не халдей в кабаке.

Нестеренко поднялся.

– Пойдем кофе попьем, пока дети не встали, – сказал он.

Директор поплелся за ним на веранду, где на крытом белой скатертью столе дымились две чашки с капуччино и стояла целая горка фруктов и плюшек. Пили кофе молча: директор от волнения сожрал добрую стопку плюшек, а Нестеренко скормил плюшку забредшему на террасу павлину.

Директор проводил павлина изумленными глазами.

– Ты вчера вечером из дому выезжал? – спросил Сазан.

– А? Да.

– Куда?

– В Москву. Один друг просил приехать.

– И как друга звать?

– Это неважно. Старый друг, пилот международник, бывший. Теперь начальник управления в СТК.

– Где где?

– В Службе транспортного контроля. Есть у нас такое… правительственное агентство.

Показалось это Нестеренко или нет – но слова «правительственное агентство» были произнесены весьма странным тоном. Тоном, подобавшим скорее анархо синдикалисту или какому нибудь горячему ненавистнику продажного правительства, чем уважаемому генеральному директору авиапредприятия, даже пускай и ходящему в несколько потрепанном пиджаке.

– И на чем ты поехал?

– А…Э… Я хотел на «мазде» поехать, а тут гляжу – «мазды» нет. Я чуть не подумал, что ее угнали, а потом смотрю, что в Мишкиной комнате пусто. Вызвал водителя и поехал.

– Понятно. И друг твой не был удивлен, что ты приехал?

– Нет.

– И о чем вы таком серьезном говорили, что надо было в Москву переться заполночь?

– Ни о чем особенном. Об акционерном, собрании.

– Каком акционерном собрании?

– Нашем, каком же еще. «Рыково АВИА». Будет послезавтра. Сазан задумался.

– Я в этих вещах рублю слабо, – сказал он, – но, по моему, акционерные собрания бывают весной. Поздно в июле для акционерного собрания.

– Это внеочередное.

– И кто его созывает?

– СТК.

– А что они, акционеры?

– Да, у них контрольный пакет. В смысле контрольный пакет у государства, а управляет этим пакетом СТК.

– И чего они хотят?

– Снять меня.

– За что?

– За то, что аэропорт в глубокой заднице.

– А что, у нас кого то снимают за то, что что то в глубокой заднице? – выгнул брови Сазан. И добавил:

– Я бы тогда с президента начал.

– Меня снимают.

– И кого хотят поставить?

– Не знаю.