– И кого хотят поставить?

– Не знаю. Есть у них вроде один – Кагасов, что ли. Если бы Сазан досконально знал законодательство об акционерных обществах, он мог бы с уверенностью сказать, что директор лжет. Потому что по закону кандидатура, предложенная акционерами на пост генерального директора, должна быть внесена в списки для голосования как минимум за сорок пять дней до созыва собрания, и стало быть, «не знать», кого прочат в его преемники, Ивкин не мог. Сазан акционерного законодательства не изучал, но, что Ивкин врет, понял и без того.

– И чем этот Кагасов занимается?

– Тоже аэропорт возглавляет. Где то на юге.

– А поточнее?

– Ну Еремеевкой он заведует. В Краснодарском крае.

– И что, аэропорт Еремеевка под бдительным надзором господина Кагасова процвел и поразил чиновников СТК своей высокой доходностью и безупречным качеством обслуживания пассажиров?

– Дерьмо, а не аэропорт, – искренне сказал Ивкин. – Внутри Союза три самолета в неделю, и те грузовые. Правда, чартером летают в Турцию, в Грецию. Мешочников возят. Налоги за три года не плачены. Убытки за прошлый год пять миллиардов. У нас хоть налоги заплачены, а то бы нас обанкротили.

– И почему СТК так хочет посадить человека из аэропорта, который не платит налоги, в аэропорт, который налоги платит?

– Не знаю. Говорят, он в СТК кому то родственник.

– Возможно, – сказал Сазан, – но как то у тебя концы с концами не сходятся. Ну, родственник. Ну, кому то ты перешел улицу. Но, как ты совершенно справедливо отметил, эта твоя СТК – правительственная служба. Причем, извини, самая какая то захудалая: в жизни не слышал, что такая есть… Сидит, небось, на десяти столах в трех комнатах, а остальные двадцать сдает в наем. И вдобавок она тебя послезавтра законно снимет. Не она же тебя заказывала?

– Я и не думаю, что она.

– Тогда почему твой старый друг позвал тебя ночью в Москву и почему «мазду», в которой ты должен был ехать, расстреляли из автомата?

– Не знаю. У компании есть долги. И я в долг тоже давал. Довольно много. Раньше, когда дела у нас были лучше.

– Понятно. А теперь, когда дела компании плохи, а тебя вот вот вышвырнут из кресла, ты попросил долги вернуть?

– Допустим.

– А твоего старого друга среди твоих должников случайно нет?.

По тому, как сморгнул директор. Сазан внезапно понял, что его вопрос попал точно в цель.

– Ты один к другу ездил?

– Нет. С замом. С Алексеем Глузой.

– А почему это к другу – да с Глузой?

– Потому что он у меня правая рука. Не хотел я один на один встречаться с человеком из СТК.

– То есть когда твой друг тебе позвонил, ты перезвонил Глузе и сказал: «Поехали».

– Да.

– А твоя правая рука не могла тебя заказать?

– Зачем? Уйду я – его вышибут в полминуты. Сазан взглянул на часы: стрелки уже подбирались к восьми, солнечное пятно, лежавшее в начале беседы на самом краю скатерти, незаметно перебралось поближе к середине.

– Ладно, – сказал Сазан, – пошли деток будить. У тебя «крыша» кто?

Застигнутый внезапным вопросом директор замялся. Потом пробормотал:

– Шило. Они у нас ТЗК держат.

– Че го?

– ТЗК. Топливозаправочный комплекс. Сазан прикинул расклад. Шило был довольно известным подмосковным авторитетом, был причастен к водке и к бензину, и каким образом его ребята попали на топливозаправочный комплекс, было совершенно понятно. Сазан не помнил, чем там точно заправляются самолеты – не то керосином, не то каким то особым бензином, но в любом случае каким то розничным углеводородом.