Лента, которую я носила в кармане, будто обжигала. Не заставляй меня больше страдать.

— Арик, отпусти меня.

— Ты уверена, что этого хочешь?

В его сверкающих глазах читалась растерянность.

— Пожалуйста.

Он поставил меня на ноги:

— Я отпущу тебя. Сегодня. Но ты будешь моей, sievā.

Когда я попыталась его оттолкнуть, меня снова поразил вид моих бледных рук на его теле. Сколько раз я приникала к его обнаженной груди, в отчаянных попытках прижаться сильнее?

Наконец он отступил, и я в полном оцепенении вернулась в комнату. Заперев дверь, я прислонилась к ней спиной, пытаясь унять дрожь.

Дальше я действовала, как в тумане: подошла к спальному мешку, проверила заряд радиопередатчика, легла.

Пытаясь игнорировать свое раскаленное тело, я снова пялилась в потолок. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем я сомкнула глаза.

Погружаясь в сон, я почувствовала в комнате присутствие Арика.

Он наблюдал за мной. Думал, что я сплю!

Он тихо прошептал:

— Сколь многому я могу научить тебя об игре. Сколь многому ты можешь научить меня о жизни. Так давай начнем, маленькая жена.

Во сне я увидела Смерть примерно в моём возрасте. Одно из видений, что Мэтью хотел показать мне, пока ещё не поздно?

На дворе была летняя ночь, над Балтийским морем бушевал шторм. Арик возвращался с какого-то задания.

Я проезжаю мимо знакомых рунических камней, копыта жеребца стучат о землю, соревнуясь в громкости с громом богов. Богов, которые прокляли наше поселение болезнью.

Разгневали ли их пышные празднества, устроенные нашей семьёй два дня назад? Неужели Семейство Доминия повинно в гордыне?

Я пытаюсь сосредоточиться на ходе своих размышлений, прийти к какому-то выводу, но мысли в голове путаются. Раньше бывало, что я неважно себя чувствовал, но сейчас, вместо того, чтобы болеть, как остальные жители селения, я чувствую себя здоровым и сильным.

Сильным как никогда.

Недавно я раздробил камень в руке, раскрошил в порошок. С каждым днём моя сила и скорость возрастают. Но я ощущаю тьму в себе… и сам не знаю, что это.

По прибытию домой мне приходится скрывать от слуг свою неестественную быстроту. Я иду по мощённой тропе в покои отца. Открываю дверь, и вижу, что он уже идет мне навстречу.

«Ты нашёл лекаря?» — спрашивает он.

Отец Арика — высокий широкоплечий мужчина со светлыми волосами. И хотя его глаза голубого цвета, а не янтарного, как у Арика, сходство с сыном налицо. Я понимаю их язык как родной, наверное, Мэтью адаптировал видение под меня.

— Он уже ухаживает за больными, — почему отец выглядит на десяток лет старше, чем вчера? — я привёл его прямо сюда.

— Славно, — рассеянно отвечает отец, — я сейчас вернусь.

— Не нужно никуда идти, ты слишком изможден. Ты должен беречь силы ради матери. Она отдыхает?

Он кивает.

— Я настоял на этом.

— Ей очень тяжело, — множество наших гостей заболели, в основном их дочери, — я пойду вместо тебя.

Он морщит лоб.

— Но если что-нибудь случиться с тобой... Если тебя поразит хворь... я этого не перенесу.

— Я не болел ни дня в своей жизни. И сейчас решил не начинать.

На его лице промелькнула тень улыбки, что сделало его больше похожим на самого себя. Было так странно не слышать в их с мамой покоях весёлый смех.

Я положил руку ему на плечо, встретившись с ним глазами.

— Помяни моё слово, мы пройдем через это.

Его голубые глаза вспыхивают.