После ужина Джек так и не вышел на связь, и меня охватила тревога. Поэтому я взяла свою сумку и пожелала Арику спокойной ночи.

Когда я уже выходила из кухни, он проронил мне вслед:

— Однажды ты сказала, что я так хорош в игре, потому что это все, что когда-либо у меня будет, — печаль в его голосе заставила меня остановиться, — ты была права. Но я не хотел, чтобы так было. Ни раньше. Ни сейчас.

Я видела Арика разъяренным, беспощадным, игривым, в отчаянии и в страсти. Но я никогда раньше не видела этой тихой грусти.

Он тихо добавил:

— Ради тебя я готов пойти против воли богов и веления судьбы, и только смертный стоит у меня на пути.

Я поёжилась и выбежала из кухни, словно за мной гнались.

Теперь, стоя под струями воды, я поднесла руку к губам. Возможно, чувства мои и были в замешательстве, но не тело. Я одинаково хотела и Арика и Джека.

Я хотела Джека с его необузданной страстностью; я жаждала Арика с кипящей в нем внутренней энергией.

Оба принесли мне удовольствие - и страдания...

После душа я вернулась в свою комнату. Заперла дверь и сняла толстовку, чтобы положить её под голову вместо подушки. Устроившись в спальном мешке, я уставилась в потолок. Что же мне делать?

Мы с Ариком были непостижимым образом связанны. Мы жили вместе в его замке. Читали при свечах, разговаривали ночи напролёт. Мы были счастливы, его дом практически стал моим.

С Джеком же мы, по сути, никогда не жили вместе, всегда в пути...

Рюкзак! Я оставила его в ванной, несмотря на строгие наставления Джека. Наверное, ему стоило быть со мной еще более жестким.

Я выбежала из комнаты и внезапно, как вкопанная, остановилась посреди коридора.

Из заполненной паром ванной выходил Арик. В одном полотенце. И всё. Его изящное лицо было чисто выбрито, скулы покрылись румянцем, влажные волосы растрепались.

Заметив меня, он слегка разомкнул губы. Его глаза вспыхнули, и их сияние ослепило меня, словно бы я взглянула на солнце.

Восхитительный мужчина.

Я опустила взгляд, и он напрягся всем своим роскошным телом, как будто я его ударила. Мускулы сжались, приводя в движение витиеватые татуировки.

Мне хотелось расцеловать каждый дюйм этих рун. Только возможности не представлялось.

Одинокая капля стекала от шеи по четко очерченным грудным мышцам, по рельефным кубикам пресса, по дорожке светлых волос... у меня пересохло во рту.

Он прохрипел:

— Ты это хочешь?

Я подняла глаза и задохнулась от исходящего от него вожделения. У меня помутился разум. Хочу ли я это тело? А как его можно не хотеть? Это же искушение в чистом виде.

— Я об этом, — он протянул мой рюкзак, — но с удовольствием соглашусь на всё, чего пожелает моя жена.

Эви, скажи хоть что-нибудь. Это было бы очень кстати.

Он подходил всё ближе со всем своим смертельным изяществом и сдержанной силой. Я поняла, что пятилась назад, лишь когда уперлась спиной в стену. Но он приближался до тех пор, пока мы не оказались лицом к лицу.

Меня окутал влажный жар, исходящий от его тела. С такого близкого расстояния можно было различить даже светлые кончики его ресниц.

Он зашвырнул мою сумку в спальню. И опустил взгляд на майку, плотно обтягивающую грудь...

— Узнаю эту одежду. Мне приятно видеть, что ты ее носишь. Разумеется, снимать ее с тебя было бы намного приятнее.

Возможно, у него и не было опыта, но он обладал природной сексуальностью: каждое движение, выражение лица, даже размеренная манера речи обещали удовольствие.

Это было выше моих сил.

— Неделю назад ты лежала обнаженной в моей постели во второй раз. Я целовал тебя. Ласкал тебя, — он наклонился и шепнул мне на ухо, — я собирался снова тебя вкусить.

Я едва могла дышать:

— Н-но затем ты разбил мне сердце.