В начале 1960-х гг., когда Плат покончила с собой, уровень самоубийств среди женщин ее возраста в Англии достиг ошеломляющей отметки «10 человек на 100 000». Никогда более – ни до, ни после – этот показатель не был настолько высок. Печальная статистика объяснялась огромным количеством трагических смертей вследствие отравления угарным газом. К 1977 г., когда завершился переход на природный газ, количество суицидов снизилось примерно вдвое. Плат решительно не повезло. Родись она лет на десять позже, попросту не было бы этих «облаков из угарного газа, чью сладость так легко вдыхать».

7

Осенью 1958 г., через два года после свадьбы, Сильвия Плат и ее муж Тед Хьюз переехали в Бостон. Стихи, которые ее прославят, она напишет только через несколько лет. А пока Плат работает в регистратуре психиатрического отделения Массачусетской больницы. По вечерам посещает писательский семинар при Бостонском университете. Там она и познакомилась с другой молодой поэтессой, Энн Секстон. Секстон была на четыре года старше Плат – эффектная, обаятельная и обворожительно красивая. Позже она получит Пулитцеровскую премию за книгу стихов «Живи или умри», сделавшую ее одним из самых значительных поэтов современной Америки. Плат и Секстон подружились. После занятий они вместе с Джорджем Старбаком, еще одним начинающим поэтом, отправлялись куда-нибудь выпить.

«Мы залезали в мой старенький “форд”, и я гнала во весь опор, отчаянно лавируя, куда-нибудь прямиком в Ritz, – вспоминала Секстон в эссе, написанном после смерти Плат. – Я нахально парковалась под знаком “Только для грузового транспорта” и весело замечала: “Все правильно, мы как раз и собираемся нагрузиться!”»

Секстон и Плат были молоды, сказочно талантливы и одержимы смертью:

«Часто, очень часто мы с Сильвией подробно говорили о наших первых попытках самоубийства, подолгу, в деталях, пускаясь в философские рассуждения и хрустя при этом бесплатными картофельными чипсами. Самоубийство, в конце концов, полная противоположность стихотворению. Мы обе частенько затрагивали эту тему. Мы говорили о смерти с испепеляющей страстью, она притягивала нас обеих, как лампочка – мотыльков».

В семье Секстон были случаи психических расстройств. Сама она страдала от резких перепадов настроения, анорексии, депрессии и алкоголизма. Подруга Сильвии по меньшей мере пять раз пыталась покончить с собой. Она украла из аптечки родителей флакон нембутала – смертельного в больших дозах барбитурата – и носила его в сумочке. Как объясняет Дайан Вуд Миддлбрук, биограф поэтессы, Секстон хотела «иметь возможность покончить с собой в любое время, когда накатит настроение».

После сорока ее жизнь стала тяжелее. Энн стала больше пить. Ее брак развалился. И писать у нее выходило все хуже. 4 октября 1974 г. Секстон позавтракала с одной своей старинной подругой, а потом пообедала с другой – словно бы прощаясь.

Миддлбрук пишет:

«Она сняла с пальцев кольца, бросила их в свою необъятную сумочку, а из гардероба достала старую мамину шубу. Хотя вечер выдался солнечный, было прохладно. Наверное, потертая атласная подкладка быстро согрелась от тепла ее тела: смерть должна напоминать объятие, ты словно бы засыпаешь в обнимку с родным человеком».

Поэтесса выпила водки и лишила себя жизни. Как и ее подруга Сильвия Плат, Энн Секстон навсегда вошла в сонм обреченных гениев. «Никто из тех, кто хорошо знал эту женщину, не удивился ее самоубийству», – отмечает Миддлбрук.

Но я надеюсь, что теперь такое описание гибели Секстон вас не удовлетворит. Если у суицида есть привязка, то трагедия Энн Секстон лишь отчасти объясняется ее характером и недугами.