Рембек, перебив его, серьезно произнес:

– Я продолжаю любить свою жену. Я хочу, чтобы вы это ясно поняли. К моей жене случившееся не имеет никакого отношения. Она замечательная женщина.

Я чувствовал нервный зуд. Если бы мой собственный случай не был так досконально известен и Рембеку, и каждому из присутствующих, то Рембек, безусловно, позволил бы себе сентенции типа: “с кем не бывает” или “вы, как мужчина мужчину, меня не осудите”, и эти невысказанные его откровения повисли в тягостном молчании, создавая ощущение неловкости.

Молчание наконец нарушил Кэнфилд:

– Последние два года таким близким другом для него была молодая женщина по имени Рита Касл, в прошлом актриса на телевидении. Миссис Рембек конечно же ничего не знала ни о существовании Риты Касл, ни о ком‑либо из ее предшественниц, и до сих пор не знает.

– Я хочу, чтобы так оно и оставалось, – вмешался Рембек. – Поэтому я и просил вас, чтобы вы пообещали не распространяться на эту тему. – Он опять сдержался и ни слова не добавил про мужское взаимопонимание.

Кэнфилд рассказывал:

– Возможно, мистер Рембек слишком доверился мисс Касл, переоценив ее порядочность. Как бы то ни было, он предоставил ей доступ к довольно крупной сумме денег. Наличными.

– Она взяла их и сбежала? – догадался я. Кэнфилд вынул из кармана служебный конверт с официальным грифом и протянул его мне со словами:

– Три, дня назад она оставила в своей квартире эту записку. ; Небрежно набросано от руки зелеными чернилами на серой бумаге: и ужасным почерком несколько фраз. Я с трудом разобрал их:

"Я ухожу. Я встретила настоящего мужчину, и мы вдвоем собираемся начать новую жизнь подальше отсюда. Ты никогда нас больше не увидишь”.

– Это точно ее записка? – спросил я.

– Вы когда‑нибудь видели подобный почерк? – вопросом на вопрос ответил Рембек. – Да, писала она. И пунктик насчет “настоящего мужчины” – очень в ее стиле.

В голосе слышалась горечь. Я подумал, что, несмотря на его заверения, он испытывает гораздо более глубокие чувства к “близкому другу”, чем к своей супруге. С женой его связывало чувство вины, а к Рите Касл влекла страсть. Кэнфилд продолжал:

– Сегодня рано утром в номере мотеля в Аллентауне, штат Пенсильвания, было найдено тело мисс Касл. К счастью, владелец мотеля имеет некоторые связи с корпорацией, и, когда он обнаружил в сумочке дамы среди всяких мелочей визитку мистера Рембека, он предпочел позвонить нам, а не в полицию.

– А вообще в полицию звонили? – спросил я.

– Пока нет. Если вы возьметесь за эту работу, вам решать, сообщать им или нет.

– Где сейчас находится тело?

– Все еще в номере мотеля. Там ни к чему не прикасались. Рембек сердито буркнул:

– Деньги исчезли. Я спросил его:

– Вы думаете, что человек, с которым она сбежала, убил ее и забрал деньги?

– Это ведь очевидно, не так ли?

– Нет. Вероятно, но не очевидно. А как насчет владельца мотеля, мог он взять деньги? Если они были в сумочке, когда он вошел, взял бы он их?

Рембек перевел взгляд на Керригана, и тот ответил вместо него:

– Полагаю, вряд ли. Во‑первых, ему можно доверять. Во‑вторых, он спешил. В‑третьих, он был в сильном волнении. В‑четвертых, он поступил именно так, как положено поступать при подобных обстоятельствах, когда не обнаруживают денег, и у него не хватило бы ума взять деньги и все сделать как положено.