– Ну, сегодня не самый лучший для меня день, Макс.

– И ты хочешь, чтобы об этом все знали? Сочувствия хочешь?

– Нет, Макс. – Он припомнил, что Дорфман не признавал сочувствия. Он говорил, что администратор, ищущий сочувствия, – не администратор, а мочалка, истекающая кое‑чем бесполезным. – Нет, Макс, – повторим Сандерс. – Я просто задумался.

– Ах, задумался? Я люблю, когда задумываются. Думать полезно. И о чем же ты думал, Томас? О разрисованной стеклянной двери в твоей квартире?

Против своей воли Сандерс вздрогнул.

– Откуда вы знаете?

– Волшебство, надо полагать, – рассмеялся Дорфман дребезжащим смехом. – А может, я могу читать мысли. Ты думаешь, я умею читать мысли, Томас? Ты достаточно глуп, чтобы в это поверить?

– Макс, у меня не то настроение.

– А‑а, тогда я должен прекратить. Если у тебя не то настроение, я прекращаю. Мы должны любой ценой заботиться о твоем настроении. – Старик раздраженно хлопнул ладонью по подлокотнику каталки. – Ты мне сам говорил, Томас, – вот как я догадался, о чем ты задумался.

– Я сам говорил? Когда?

– Лет девять или десять назад.

– И что я вам сказал?

– О, ты не помнишь? Неудивительно, что у тебя возникают проблемы! А ты больше в пол смотри, Томас. Это тебе очень поможет. Да, я так думаю. Продолжай смотреть в пол.

– Макс, ради Бога!

– Я раздражаю тебя? – улыбнулся Дорфман.

– Вы меня всегда раздражаете.

– Ага. Хорошо. Значит, еще есть надежда. Не для тебя, конечно, – для меня. Я стар, Томас. Надежда для меня имеет другой смысл. Тебе все равно не понять. Последнее время я не могу даже сам передвигаться. Кто‑то меня должен толкать. Лучше, когда это делает хорошенькая женщина, но, как правило, подобные занятия не про них. Вот я и сижу здесь, и рядом нет хорошенькой женщины, которая бы меня толкала. В отличие от тебя.

Сандерс вздохнул.

– Макс, как вы полагаете, мы не могли бы поговорить по‑человечески?

– Отличная идея, – согласился Дорфман. – Буду очень рад. А что значит поговорить «по‑человечески»?

– Я хотел сказать, поговорить как нормальные люди.

– Да, Том, если только тебе это не наскучит. Я очень волнуюсь. Знаешь, как старые люди беспокоятся, чтобы не быть скучными?

– Макс, что вы имели в виду, когда говорили и о стекле?

– Я говорил о Мередит, конечно, – пожал плечами Дорфман. – О ком же еще?

– Так что же Мередит?

– Да почем я знаю? – с раздражением спросил Дорфман. – Все, что мне известно, ты же сам мне и сказал. А все, что ты мне сказал, так это лишь, что ты постоянно мотался в Корею и Японию, а когда возвращался, Мередит всегда…

– Простите, что перебиваю, Том, – извинилась Синди, заглядывая в двери конференц‑зала.

– О, не извиняйтесь, – запротестовал Макс. – Что это за прелестное создание, Томас?

– Я – Синди Вольф, профессор Дорфман, – ответила Синди. – Я работаю у Тома.

– Ох и счастливчик же он!

Синди повернулась к Сандерсу.

– Том, мне и правда не хочется вас отвлекать, но в вашем кабинете сидит один из администраторов «Конли‑Уайт», я решила, что вы захотите…

– Да‑да! – моментально подхватил Дорфман. – Ему нужно идти. «Конли‑Уайт», о, это важно!

– Одну минуту, – сказал Сандерс, поворачиваясь к Синди.